– Он ударил меня.
– Я ознакомился с вашими показаниями, мисс Пэрри, но известно, что люди часто кусают себе губы, особенно во время занятий грубым сексом. И синяки у них тоже остаются.
Белинда почувствовала, как к глазам подступают слезы. Гаррисону Мак-Ки было известно, что он без особого труда может заставить ее расплакаться. Он точно такой же, как и все, подумала Белинда.
– Это было совсем не так, – защищаясь, произнесла она.
– Мисс Пэрри, во время ваших более ранних встреч наедине с моим клиентом вы говорили и о бывших любовниках, об интимных отношениях в прошлом, это правильно?
– Да.
Она вспомнила, как сидела в кабинете Филлипа: тусклый, отфильтрованный шторами свет, кондиционированный воздух.
– Можно сказать, что вы детально обсуждали ваши связи, я прав?
– Думаю, что да.
– А не говорили ли вы ему о том, что некоторые ваши партнеры оказывались мужчинами злыми, настроенными по отношению к вам враждебно, но вы все же оставались с ними, предпочитая терпеть их выходки?
– Но это не было…
– Да или нет, мисс Пэрри.
– Я не уверена. Возможно.
Она и в самом деле не помнила, о ном говорила Филлипу. Из памяти ее вывалились какие-то куски, будто туда плеснули кислоты.
– Когда вы сидели на кушетке, кто из вас первым осуществил физический контакт?
– Я всего лишь коснулась его руки.
– Но перед этим мой клиент до вас вообще не дотрагивался, правда? Я имею в виду – до того, как вы взяли его за руку?
– Нет, не дотрагивался.
– Благодарю вас, мисс Пэрри. Вопросов больше нет.
Когда все трое вернулись к Белинде домой, та приготовила чай и, сидя за столом, изо всех сил старалась поверить Саре и Марку, уверявшим ее в том, что держалась она молодцом.
– В подобных обстоятельствах никто не смог бы контролировать себя лучше, чем ты, – сказал Марк. – А Мак-Ки – малый не промах. Вы обратили внимание, что он не опротестовал ни единого вопроса окружного прокурора? Просто сидел и копил силы для решающего удара. Но думаю, что та чушь, которую он порол о твоем платье, пройдет незамеченной. Это был выстрел с дальним прицелом. То есть я хочу сказать, что очень немногие в состоянии вспомнить, в какой именно момент изнасилования им разорвали одежду.
Сара ладонью отбросила со лба Белинды волосы.
– А знаешь, Филлип, это дерьмо, собрал сейчас в два раза больше людей, чем на предварительном слушании. И вообще, чем он занят? Что, рассылает по почте перочинные ножи с инструкцией? «Будь ближе к массам – вырежи на себе крест и иди в суд»?
Минут через сорок Белинда сказала:
– Я устала. Мне нужно вздремнуть.
На самом деле ей просто хотелось остаться одной. Всмотреться в зеркало, проверить, нет ли на лбу следов от числа зверя.
Обнимая ее на прощание, Сара сказала:
– Белинда, ты никогда не говорила мне о том, что у Филлипа есть жена. В суде ты меня, мягко говоря, поразила.
– До сегодняшнего дня я вообще никому об этом словом не обмолвилась.
После их ухода Белинда долго простояла перед зеркалом. В отдельные мгновения она видела в нем свое лицо, такое знакомое, и вдруг на его месте возникало другое, чужое, будто бы кто-то подсматривал за нею из окна.
Она не побеспокоилась даже о том, чтобы снять костюм. Сбросила туфли, откинула одеяло и улеглась. Прохлада простыней напомнила ей чистую озерную воду. Еще секунда – и она поплыла по ней, подгоняемая ветром, как упавший с дерева лист. Невесомая.
Когда она очнулась ото сна, на улице уже почти стемнело. Не зажигая света, Белинда прошла через весь дом и открыла входную дверь. Она и сама не знала, стучали ли они или же она проснулась именно в тот момент, когда они пришли. В общем-то это было неважно – она все равно ждала их. Кресты на лбах превратились в шрамы – корочка засохшей крови уже отвалилась, но следы ножа были достаточно глубокими, чтобы остаться навсегда.
– Позволь нам войти, Белинда, – обратился к ней Кеннет.
За его спиной стояли Астрид и Мишелль, глядя на Белинду сузившимися глазами. Она посторонилась, открывая им проход, и, как загипнотизированная, проследовала за ними в гостиную. На полу лежал отблеск лунного света – его хватало, чтобы рассеять тьму, однако струящаяся зыбкость наводила на мысли о привидениях.
– Ложись на пол, – приказала Белинде Астрид. Как сомнамбула, она повиновалась, чуть приподняв голову, чтобы видеть над собой их лица.
Они опустились вокруг нее на колени, чуть склонив вперед свои тела, – как лепестки цветка, готовящегося закрыться на ночь.
– Мы предупреждали тебя, – начал Кеннет. – Мы говорили тебе, что ты сделала со своею душой. Как же собираешься ты выдержать тяжесть своего грехопадения? Ты вся пронизана злом. Судьба послала тебе спасителя, но ты пожелала распять его. Твоего ребенка отняло у тебя само Провидение.
– Что? – хрипло прошептала Белинда.
Как они узнали? Филлип им сказал – очередное его предательство. Это, наверное, все же было больше того, что она заслужила.
– Ребенка, зачатого в грехе, – добавил Кеннет. Гости ее об этом не знали, а Белинда и не собиралась им ничего говорить – но в комнате помимо них находился еще один человек. Точнее, не человек, а дух. Он прятался в тени, в складках лунного света. Но Белинда видела его – видела своего отца, печально трясущего головой, одобрительно покачивающего ею: печаль – от ее грехов, одобрение – вынесенному ей наказанию. Белинда подумала почему-то о постели, напомнившей ей ровную водную гладь. Как приятно было несколько часов назад плыть по ней, ощущая необычайную легкость во всем теле. Но это, наверное, было ошибкой. Видимо, в те мгновения она шла ко дну – и не осознавала этого.
– Филлип говорил нам, что будут среди нас те, кто обратятся и пойдут против нас же, – сказала Астрид старческим голосом, как если бы каждый день прибавлял к прожитому ею годы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108