Из глаз Энтони текли слезы, внутри него что-то происходило, только Сара не знала – что.
– Тебе придется уйти, Эллисон, – произнесла Сара, подбирая с пола и протягивая девушке ее одежду. – Мне очень жаль.
Хотя вряд ли тут было о чем жалеть.
Эллисон так удивилась, что ей не оставалось ничего иного, как подчиниться. Моментально одевшись, она вышла из номера – бессловесный солдат, отправленный в тыл с поля боя.
Сара развязала Энтони руки, вытерла поясом слезы, скопившиеся в уголках его глаз.
– Поговори со мной, – с тоской сказала она, ложась рядом.
Энтони и в самом деле свернулся клубком – как младенец под боком у матери.
– Просто на меня нахлынуло все сразу.
– Что? Что нахлынуло?
– Я увидел, как моя мать прошла мимо двери и заглянула сюда… но не остановилась. Может, это от Эллисон повеяло, когда она двигалась к тебе… Не знаю… – Он говорил скучным, монотонным голосом, как говорят люди, мучимые давно забытыми воспоминаниями.
Сара повернулась так, чтобы видеть лицо Энтони, коснулась его ладонью, вытирая остатки слез.
– А что увидела она, Энтони?
– Стоящего надо мной отца, – тан же невыразительно ответил он с закрытыми глазами. – Он был священником. Каждое утро он заставлял меня становиться на колени перед ним и читать молитву. И пока я ее читал, он возвышался надо мной, голый, и член его становился все больше и больше. Он никогда не прикасался ко мне, да и к себе тоже. Я привык закрывать глаза и не думать о том, что он стоит вот так надо мной. Но как-то раз я раскрыл глаза и увидел, что мимо комнаты, в которой мы находились, прошла мать. Она только заглянула в комнату, не останавливаясь. Не было сказано ни слова, ни тогда, ни позже. Вплоть до сегодняшнего дня никто из них ни разу не говорил об этом.
– Сколько тогда тебе было? Долго это продолжалось? – спросила Сара, боясь услышать ответ.
– Это началось, когда мне было семь лет, и продолжалось до двенадцати.
Энтони беззвучно заплакал, и Сара поняла, что после услышанного ей лучше всего промолчать. Она накрыла его своими руками – как будто была зима, как будто она должна защитить от нее своего ребенка.
То, что свечи уже погасли, едва дошло до ее сознания. В какое-то мгновение, когда она попыталась с закрытыми глазами представить себе его лицо, уткнувшееся в ее грудь, у нее ничего не вышло. Неужели за эти секунды образ Энтони совершенно стерся в ее мозгу? Ошибка компьютера, отключение электроэнергии, черная дыра? Что бы ни было тому причиной, видела она перед собой одно: молящегося на коленях семилетнего мальчика с накрепко закрытыми глазами.
Позже ночью Сара проснулась и прошла в ванную. Энтони так и лежал на боку, свернувшись, как ребенок, но дышал он уже нормально. Сон перенес его из бушующего моря в более спокойные воды. Она осторожно прикрыла за собой дверь ванной и только потом повернула выключатель. Посмотрев в зеркало, увидела кровоподтек на нижней губе – такой же, как у Эллисон, такой же, какой всегда появлялся после его поцелуев. Но когда она приблизилась к зеркалу, кровоподтек пропал. Хотя на короткий миг… Может, я опять все придумала, мелькнуло в ее мозгу. А может, он всегда был там, невидимый, и нужно лишь, чтобы свет упал под определенным углом или зрение обострилось, и тогда он вновь появится – как напоминание о том, что теперь она стала другой. Энтони оставил на ней свою мету – она впиталась, как чернила впитываются в дерево, ее уже ничем не отмыть.
8
Сара
Занимался рассвет; воздух в комнате стал бледным, бесцветным. Самое тревожное время. Сара почувствовала, как Энтони встал с постели, до сознания ее донеслись его медленные, сонные шаги, скрип двери. В «Лютеции», отеле старом, туалет и ванная были раздельными. Туалет Энтони называл по-европейски – ватерклозетом. Так до конца и не проснувшись, Сара выбралась из-под простыней и пошла на звук падающей в унитаз струи.
Если Энтони и удивился, когда она следом за ним скользнула в кабинку, то виду не подал. Хотя, возможно, Сара просто слишком устала, чтобы заметить его реакцию. Может быть, они оба слишком устали – как лунатики расхаживая ранним утром по номеру. Прижавшись к его спине, Сара обвила Энтони руками, положила ладони поверх его кистей, поддерживая, как будто для нее было самым обычным делом – стоять над унитазом. Щекой она потерлась о его лопатку.
– Почему у меня такое ощущение, будто я превращаюсь в тебя? – прошептала она в тот момент, когда рука Энтони выскользнула из-под ее руки, и теперь только она удерживала в пальцах ту часть его тела, что любила больше всего. – Мне кажется, я даже знаю, как писать вот так – стоя. Я начинаю забывать, кем я была до того, как встретила тебя.
Чуть подавшись вперед, Энтони нажал ручку бачка: шум устремившейся вниз воды на мгновение разбудил ее. Но когда Энтони за руку отвел ее в спальню и уложил в постель, она тут же провалилась в сон.
Как во сне она открыла глаза и чуть позже – когда Энтони поцеловал ее перед уходом. Потом Сара попыталась вспомнить, не говорил ли он что-нибудь при этом, но в памяти ничего не всплывало. В половине десятого, ожидая, пока ее соединят по телефону с Белиндой, встречающей в другом часовом поясе сумерки, она размышляла, не привиделось ли ей все это. Последние двадцать четыре часа… может, она находилась во власти долгой галлюцинации?
Об Эллисон говорить Белинде она ничего не стала, хотя и нажаловалась, что Энтони хочет заставить ее ревновать, флиртуя с другими женщинами. Умолчала и об истории с его отцом, истории, в которой семилетний мальчик поднимался с коленей лишь для того, чтобы понять, что часть его души прибита гвоздями к доскам пола.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108