– Нет. Отправляйся к родителям, как и собиралась, убирайся из дома прочь и не жди звонка Энтони.
– Он, собственно, уже звонил – пока я сидела у тебя. А потом я не могла до него дозвониться, потому что номер постоянно занят.
– И не жди, пока он освободится. Я ведь говорил, что тебе придется извлечь кое-какие уроки, а не превращаться в одержимую.
– В том-то вся штука – я ею уже стала, – мягко проговорила Сара. – Но ты прав, нужно передать от тебя привет твоей старой комнате, сказать ей, что ты скоро вернешься, а мне снова, наверное, удастся завернуться в твое одеяло, «Одинокий охотник».
Дом, в котором Сара росла, всегда был полон запахов, переносивших ее в детство – хотя бы на мгновение. И особенно – запах цветущих апельсиновых деревьев. В саду их осталось не тан уж много, но все же достаточно для того, чтобы в воздухе чувствовался их аромат.
Роджер Нортон сидел у окна гостиной, глядя на раскрывавшийся пейзаж, который, в общем-то, уже давно перестал быть таковым. Залитая асфальтом земля, дома и отдельные, разбросанные здесь и там, деревца. Но когда Сара, подтянув кресло поближе, уселась рядом с отцом, ей показалось, что в поле его зрения находится нечто совсем иное – облагороженное, смягченное воспоминаниями.
– Привет, папа, – негромко сказала она, боясь его потревожить.
В глазах Роджера мелькнула улыбка, их серая глубина стала более темной, как будто голубой оттенок растворился, уступив место бархатистой, теплой мягкости.
– Помнишь нашу старую машину? – спросил он. – «Кадиллак»?
– Да. Бессмертное создание.
– Лучший автомобиль из всех, что у меня были. Я скучаю по нему временами. – Он повернул голову к Саре и несколько раз мигнул, вглядываясь в нее.
– Я была сегодня у Марка, папа. У него дела идут на поправку. Скоро он выйдет из клиники и несколько дней собирается пожить здесь, мама, наверное, тебе говорила. Пока не окрепнет.
– Знаю, – ответил отец, – Меня напугала его больница. Когда доживешь до моих лет, порой совершенно явственно видишь, каким будет твой конец, вот тогда-то совершенно четко осознаешь, как не хочется уходить. Бывают такие места, в которых очень неуютно даже после того, как твои глаза закроются в последний раз.
– Папа, у тебя впереди еще долгая-долгая жизнь, – сказала Сара, беря отца за руку.
Но оба они прекрасно понимали, что это не так.
Роджер снова повернулся к окну, и Сара расслабленно затихла. Молча держа его руку, она просидела около часа. Самое главное – это то, что сейчас она рядом с ним – так говорили его глаза.
Остаток дня Сара помогала матери наводить порядок в комнате Марка.
– А помнишь, как я будила вас после обеда или по утрам? – спросила Клэр, разглаживая рукой морщинки на покрывале. – Помнишь, что я вам тогда говорила?
– Да. Ты говорила, что должна посмотреть, не блестят ли звездочки в наших глазах, чтобы узнать, побывали ли мы в стране снов.
Мать посмотрела на Сару с нежностью.
– У тебя у самой они всегда были, мама, – сказала Сара.
– Странно, но Марк рассказывал о своих снах больше, чем ты.
– Потому что я боялась их видеть, – негромко ответила Сара.
– Что, дорогая?
– Ничего. Разговариваю сама с собой.
И вновь лицо Белинды светилось восторженным светом, когда, ловко управляясь с рулем своего «фольксвагена», в который уже раз она говорила Саре, что не может пропустить хотя бы слово из лекции Филлипа.
– Куда мы едем? – спросила Сара. – Где свершится это чудо?
– В танцевальном зале «Холидэй Инн».
– А я и не знала, что в «Холидэй Инн» есть танцевальные залы. Как-то это легкомысленно.
– Перестань, Сара. Они есть во всех отелях. Может быть, подумала Сара, входя в зал, но далеко не везде в них жгут курительные свечи, а люди с закрытыми глазами раскачиваются в такт песни Элен Редди «Мы с тобой против всего мира».
– Белинда, – прошептала она, пока подруги стояли в очереди желавших расстаться с двадцатью долларами за право присутствовать, – если люди собрались, чтобы послушать последние хиты и следующим будет диск «Я – женщина», мне здесь делать нечего.
Полностью исключить такую возможность нельзя было, поскольку женщин в зале в самом деле оказалось гораздо больше, чем мужчин. На их лицах Сара видела тот же экстатический восторг, что и у Белинды. Массовый гипноз? Или действие благовоний? После того как деньги были уплачены, женщина у порога со словами «Добро пожаловать, я очень рада вас видеть» заключила их в свои объятия.
– Белинда! – с жаром шепнула Сара.
– Что?
– Здесь со всеми нужно обниматься? Терпеть не могу, когда ко мне прикасаются посторонние.
– Сара, нужно быть более раскованной, поэтому-то я и привела тебя сюда.
Они отыскали себе свободные места, и тут же к Белинде с распростертыми объятиями устремились две ее знакомые. Сара сидела молча и неподвижно, глядя прямо перед собой – в надежде на то, что окружающие сочтут ее погрузившейся в медитацию и оставят в покое. Она и сама затруднилась бы сказать, в какой момент почувствовала, что ее бьет сильнейшая внутренняя дрожь. Источник этой дрожи, распространявшейся уже по всему телу, находился где-то в желудке. Сначала она решила, что это от лишней чашки кофе, но тут же вспомнила, что кофе она не пила с самого утра. В это мгновение в зале вдруг все стихло. Сара обернулась: по центральному проходу, провожаемый взглядами собравшихся, шел энергичный темноволосый человек. И чем ближе подходил он к ряду, где они сидели, тем сильнее била ее дрожь. Но как только он прошел мимо них, она пропала, сменившись ощущением леденящего душу ужаса, объяснения которому Сара найти была не в силах.
– Кто это? – спросила она Белинду, не вполне уверенная, что обращается по адресу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108