Или первый снег: его может не быть на Рождество, но он все равно обязательно выпадет, и детишки будут плющить носы о холодное оконное стекло, глядя на порхающие первые снежинки. Может, в таких мечтах, с отчетливой сменой времен года, и отношения между людьми тоже более ясные и определенные, а связывающие их нити прочнее, долговечнее.
Стояла середина октября, и, как весь сентябрь, шли дожди. Зима в Калифорнии приходит тогда, когда ей заблагорассудится, не оглядываясь на календарь, а затем, верная всеобщему непостоянству, тут же уходит.
В последнюю неделю съемок «Опасностей любви» безоблачное небо было затянуто удушливой дымкой, солнце затопило улицы Лос-Анджелеса густой, вязкой жарой. Цинику могла бы прийти в голову мысль наделать фотоснимков города и разослать их по всей стране в виде почтовых открыток с предупреждением: «Подумайте дважды, прежде чем приезжать».
Собственно говоря, погода вела себя подобно человеку, размышляла Сара, плавясь под солнцем в ожидании смены костюмов для следующей сцены. А уж Рэнди вел себя явно как мужчина, и это было абсолютно естественным. Он привлекал к себе открытостью, отсутствием всякой игры. Пользуясь терминологией «Новой Эры», можно было сказать, что до этого дня в нем преобладало мягкое, женское начало. Теперь же он держал себя так, будто прошел краткий курс мужественности – недельный семинар на тему «Мужчина – это подобие Божие». На память Саре пришла песенка из «Моей прекрасной леди», где Хиггинс сокрушается: «И почему бы даме не стать похожей больше на мужчину?» Но на кой черт ей это нужно? Чтобы оказаться в полной власти своего отростка? Праздно стоять, наблюдая за его реакцией на каждую юбку, которую любопытство привело слишком близко к границам его владений?
Нельзя сказать, что Рэнди превратился вдруг в неподкупного часового с каменным взглядом, нет, но его отношение к ней изменилось радикально. Сейчас он вел себя так, будто они никогда не касались друг друга, будто их тела не составляли единое целое, не делились самым сокровенным. У людей, испытавших физическую близость, когда они смотрят друг на друга, во взгляде появляется нечто особенное. Окружающим этого не заметить. Связующая нить либо существует, либо пространство между этими двумя заполнено пустотой. Середины быть не может: либо один полюс, либо другой.
Рэнди продолжал избегать глаз Сары. Уловив мимолетное движение его зрачков, Сара почему-то вспомнила о пластыре, который мать собиралась снять с порезанного пальца дочери.
– Я сделаю это очень быстро, так что ты не почувствуешь никакой боли, – сказала мать, но это была ложь.
Детское воспоминание и сейчас обожгло ее как огнем. Боль – всегда боль.
В течение нескольких дней Саре пришлось избегать Ганнибала – из-за своего нездоровья. Теперь она понимала, что должны были испытывать индейские женщины, которым раз в месяц запрещалось входить в вигвам, где хранился тотем племени. Но даже когда Ганнибал отдыхал на своем матрасе в фургоне, ее, в свою очередь, избегал Рэнди. Когда вынужденная ссылка закончилась и можно было без опаски возобновить контакт с Ганнибалом, Сара решила попытаться пробить брешь в мучившем ее равнодушии Рэнди.
Съемки велись на Мелроуз-авеню. Вокруг стояла огромная толпа зевак, каждый прохожий считал своим долгом остановиться и посмотреть, что происходит. Рэнди и Ганнибал сидели под навесом витрины магазина, наблюдая за проходящими мимо машинами.
– Ты не против, если я побуду рядом с вами? – обратилась Сара к Рэнди.
– Отчего же. – Он скосил на нее взгляд и вновь вернулся к созерцанию уличного движения.
Сара взяла в руну ладонь орангутана, и тот приподнял в улыбке верхнюю губу. По крайней мере, хоть ОН был рад ее видеть.
– Рэнди, нам необходимо поговорить, – после некоторого молчания произнесла Сара.
– Есть о чем?
– Да, и я думаю, что немало. Поэтому-то ты и сторонишься меня. Послушай, я ведь и представления не имела, что должно было произойти той ночью. С Энтони вечно так – не знаешь, чего от него ждать. Мне всегда трудно сказать ему «нет» – иногда он просто заставляет меня забыть о том, что в языке есть это слово. Но ты-то сам на все согласился. А теперь ведешь себя так, будто я чем-то обидела тебя, вынудила к чему-то. Мне кажется, это несправедливо.
– Нет, это не так, то есть я имею в виду, что ты меня ни к чему не вынуждала.
Он взял Ганнибала за другую ладонь, и Саре показалось, что оба они используют орангутана в качестве посредника. Вся беседа протекала через него – будучи не в состоянии выйти на непосредственный контакт, они усадили меж собой обезьяну. А Ганнибал поворачивал голову от Сары к Рэнди, будто переживал за исход теннисного матча.
– У меня такое ощущение, что я куда-то погружаюсь, не пойму только куда, – сказал Рэнди. – Со мной раньше такого не было. Я вряд ли и думал о подобном. Я самый нормальный человек, честное слово, и вдруг потерял над собой всякий контроль.
– Энтони умеет выбрасывать всякий контроль в форточку.
Рэнди посмотрел на Сару, и впервые с той ночи завеса, разделявшая их, пала – по обе стороны от Ганнибала сидели двое чуть смущенных людей. И обоим Ганнибал представлялся мостом – над их потревоженными душами.
– Рэнди, – вновь заговорила Сара, – Белинда – моя лучшая подруга, а я никогда не рассказывала ей о том, чем мы занимались с Энтони. Ни слова – но теперь кое-что она видела собственными глазами. Другими словами, той ночью ты вступил в очень своеобразный клуб. До тебя в нем было только двое членов.
– Ты хочешь сказать, что я исключение? – Глаза Рэнди сузились.
– Ну, когда-то давно был еще один человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108