Нет, нельзя. Как это говорил Кирилл Петрович? Выдержка, и еще раз выдержка.
Ни на следующее утро, ни сутки спустя, ни еще несколько дней Борис Малявкин Горюнова не видел. Весь следующий день Осетров держал Бориса около себя. Спать легли рано, а там, спозаранку, Осетров распрощался с «Быстрым». Выждав час-другой, Борис кинулся к телефону. Горюнова не было. Он исчез. Бориса соединили с Кириллом Петровичем, и еще полчаса спустя они встретились. Малявкин обстоятельно доложил майору о болтовне Осетрова, которой Кирилл Петрович придал самое серьезное значение. Скворецкий рассуждал так: если Буранов-Осетров не фантазировал, то дело серьезное. Немцы готовят засылку крупного агента. Сведений о нем пока почти нет, кроме национальности. Есть фамилия невесты – Языкова. Вот она-то, Языкова, и сможет пролить свет на личность агента. Следовательно, надо заняться Языковой вплотную и в зависимости от результатов проверки решить вопрос о встрече с ней. Правда, Кириллу Петровичу это имя было знакомо. Да и кто в те годы не знал имени актрисы Татьяны Языковой? В самый канун войны она успешно сыграла одну из ведущих ролей в веселой музыкальной комедии, которая с триумфом прошла по экранам страны. Небольшой, но приятный голос, привлекательная внешность и обаяние помогли актрисе завоевать широкую популярность, а лирические песни, исполнявшиеся актрисой, полюбились многим.
С первых дней войны Татьяна Языкова вступила в одну из концертных фронтовых бригад и с неизменным успехом вот уже третий год выступала перед бойцами Советской Армии, нередко на передовой. Судя по всему, это была мужественная девушка.
Однако всего этого было и много и мало. Много для того, чтобы составить предварительное общее мнение о человеке. Мало, чтобы наметить конкретные пути действия в весьма непростой обстановке, которая складывалась вокруг актрисы, если брать на веру слова немецкого разведчика Буранова-Осетрова. Действовать надо было быстро и решительно! Прибытие крупного агента абвера, если он останется вне поля зрения чекистов, несло в себе серьезную угрозу. Кроме того, непосредственная опасность нависала и над актрисой. Языкова-то ведь не знала, во что превратился ее бывший жених, если опять-таки все сказанное Осетровым было правдой. Вот поэтому так и торопился Скворецкий.
День спустя Кирилл Петрович уже располагал более или менее полными сведениями об актрисе. Татьяна Владимировна Языкова родилась в Москве. Отец ее был пианистом, мать – преподавательницей пения. Музыкальное образование Татьяна Языкова получила с детства, в семье. Потом – музыкальное училище, консерватория, которую Языкова должна была кончить в 1942 году: помешала война.
Татьяна была веселой, общительной девушкой, пожалуй, несколько легкомысленной. Подлинное ее дарование раскрылось в кино, хотя роль досталась ей волей случая. Немало было у Татьяны поклонников, но и к ним она относилась без должной серьезности, никого особо не выделяя, никому не отдавая предпочтения. Существовал ли человек, которого можно было бы назвать ее женихом, выяснить не удалось.
Но если в личной жизни, в учебе, даже в работе в кино Языкова была несколько легкомысленной, то совсем иначе дело обстояло сейчас, в дни войны, иначе она себя вела во фронтовой концертной бригаде. К своим выступлениям на фронте актриса относилась чрезвычайно ответственно. Никогда не отказывалась от выступлений. Пела под открытым небом, с самодельной эстрады, с платформы грузовика, стоя на броне танка. Пела, когда невдалеке рвались снаряды. Пела, не жалея голоса, щедро отдавая благодарным слушателям нерастраченные силы молодости, таланта, всю свою душу. Татьяну Языкову знали на фронте, ее любили, берегли. И сейчас возле этого красивого, хорошего человека в любой момент мог появиться враг, враг коварный, вероломный, прикрывшийся личиной друга и поэтому еще более опасный.
«Все ясно, – решил майор Скворецкий. – Надо действовать, и действовать безотлагательно».
Глава 26
Виктор Горюнов вернулся в Москву на пятые сутки после ухода Буранова-Осетрова, вернулся до предела усталый и раздраженный. Лицо у него осунулось, под ввалившимися глазами легли темные тени.
– Ох и натерпелся я с этим Сенькой Бураном, – зло сказал он Кириллу Петровичу, – дальше некуда! Если бы не мое присутствие…
– Ну? – коротко спросил майор.
– Под Харьковом, – ответил Виктор. – В районе передовой. Так он шел ловко, лихо шел. А чуть западнее Волчанска, при переправе через Северный Донец, влип, и влип крепко. Пришлось вмешиваться.
– Обошлось? Все чисто?
– Вроде обошлось, – вздохнул Виктор. – Меня-то он и не видел. Спасибо ребятам из «Смерша». Выручили. Они нас и до передовой проводили. Ладные ребята, боевые. Дело свое знают и работают ловко.
– Перешел?
– Сенька-то? А как же! Перешел. Сейчас небось со своими фрицами шнапс хлещет. На радостях. Г-гадина!..
Но Сенька Буран шнапс не хлестал. Ему было не до шнапса. Какие-нибудь сутки спустя после перехода фронта «Острый» был доставлен в распоряжение майора Шлоссера. Едва увидев своего агента, вернувшегося целым и невредимым, майор поспешил к полковнику Кюльму. Выслушав короткий доклад Шлоссера, Кюльм тут же, не откладывая ни на минуту, связался с Берлином, с самим генералом Грюннером.
– Господин генерал? Докладывает Кюльм. «Острый» вернулся. Пришел…
– Пришел? – Генерал сосредоточенно засопел в трубку. – Ладно. Тогда сделаем так…
Час спустя с одного из полевых аэродромов, расположенного западнее Киева, поднялся самолет германских военно-воздушных сил и взял курс на Берлин. На его борту, помимо команды, находилось три пассажира:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105