– Капитан Попов? – удивился Скворецкий. – Но, как я вас понял, Попов ранен?
– Совершенно справедливо, Попов ранен, но держится молодцом. Сразу после перевязки сам явился к нам и предложил свою помощь. Да и вообще во всей этой истории капитан Попов оказался проницательнее других: он сразу, как только возникло подозрение в отношении Гитаева и Малявкина, предложил информировать органы государственной безопасности, а его начальство не пожелало этого сделать. Последствия такой «щепетильности» известны. Так что на помощь капитана можно смело рассчитывать. Вернемся, однако, к существу дела. Повторяю: оперативный розыск, предварительный – не ваша забота. Он уже ведется. Ваша задача – разработка мероприятий и проведение глубокого, если можно так выразиться, капитального розыска на тот случай, если Малявкина ни сегодня, ни завтра взять на каком-либо из вокзалов не удастся. Ясно?
Скворецкий и Горюнов, захватив полевые сумки и документы, вышли из кабинета.
На первый взгляд документы были подлинные. Впрочем, и аттестат тоже выглядел подлинным, тогда как было достоверно известно, что это подделка. Весьма искусная, но подделка. Поэтому, выписав все необходимые данные, документы вместе с аттестатом передали специалистам на экспертизу.
Покончив с документами, Скворецкий принялся за содержимое полевых сумок, а Горюнов отправился в адресный стол и районные военкоматы по месту призыва Гитаева и Малявкина. Ему, коренному москвичу, куда как легче было собрать сведения, чем Скворецкому, скверно знавшему Москву и плохо ориентировавшемуся не только в хитросплетениях московских улиц и переулков, но даже в их названиях.
Горюнов появился в наркомате только к двенадцати ночи.
Как оказалось, Гитаев и Малявкин действительно до начала войны проживали в Москве. И тот и другой были призваны в армию в июле 1941 года и ушли на фронт. Горюнову удалось выяснить некоторые подробности из биографий того и другого, установить кое-кого из их знакомых и даже раздобыть фотокарточки Гитаева и Малявкина. Последнее было весьма существенно: теперь представлялась возможность выяснить, являются ли старшие лейтенанты Гитаев и Малявкин, посещавшие склад, москвичами Гитаевым и Малявкиным, сражавшимися в рядах Советской Армии, или, используя их документы (в подлинности которых Скворецкий теперь, не ожидая заключения экспертизы, не сомневался), действовал кто-то другой.
Судя по тем сведениям, которые удалось раздобыть Горюнову, Матвей Александрович Гитаев, 1915 года рождения, проживал в Москве вместе с матерью в одном из приарбатских переулков. Мать работала аккомпаниатором, в настоящее время в составе гастрольной бригады находилась на фронте. Отец Гитаева умер еще задолго до начала войны.
Матвей Гитаев, по окончании средней школы, учился в Московском институте народного хозяйства имени Плеханова, последние годы перед войной работал товароведом в системе одного из московских торгов.
В военкомате, где призывался Гитаев, Горюнов обнаружил его заявление. Оно было подано 22 июня 1941 года, в первый день войны, и носило самый патриотический характер – каждое слово свидетельствовало о том, что автор заявления рвется на фронт.
Сразу после призыва Матвей Гитаев был направлен на краткосрочные курсы среднего командного состава (он имел воинское звание лейтенанта запаса) и вскоре оказался в рядах действующей армии. На этом след Гитаева терялся.
Борис Малявкин был на пять лет моложе Гитаева. Война застала его студентом второго курса Московской государственной консерватории. Как и Гитаев, он в первый же день войны сам явился в военкомат и также был направлен на краткосрочные курсы, однако не на те, что Гитаев. О дальнейшей судьбе Малявкина также выяснить ничего не удалось. В отличие от Гитаева, беспартийного, Борис Малявкин был комсомольцем.
Мать Бориса была по профессии техником-чертежником, работала в конструкторском бюро одного небольшого завода. С октября 1941 года находилась в эвакуации. Отец Малявкина, как и Гитаева, умер. Был он по специальности физиком, работал в одном из научно-исследовательских институтов.
Располагая адресами Гитаева и Малявкина, Горюнов решил побывать в домах, где они жили до войны, порасспросить соседей. Начал он с Гитаева, благо квартира тоже была ближе к военкомату, откуда Виктор Иванович начал свой розыск. Родственники же, друзья, знакомые Гитаева интересовали Горюнова ничуть не меньше, чем связи Малявкина.
Как знать, может, как раз у кого-нибудь из близких Гитаева и скрывались оба преступника все то время, пока находились в Москве? Может, у кого из них и сейчас прячется Борис Малявкин?
Однако Виктору Ивановичу не повезло: дом, в котором семья Гитаевых проживала до войны, был разбомблен; искать же, кто из бывших соседей Гитаевых куда переехал, – дело долгое. Хочешь не хочешь, а приходилось отложить.
Горюнов отправился по адресу Малявкина. Там все сложилось иначе: дом был на месте и собеседники нашлись. Как оказалось, Малявкины занимали до войны комнату в большой, многонаселенной квартире. В таких квартирах соседи обычно знают всё друг о друге. Правда, из постоянных жильцов сейчас мало кто оставался на месте: кто ушел на фронт, кто эвакуировался. Некоторые комнаты, в том числе и комната Малявкиных, были временно заселены новыми жильцами. Но, на счастье Горюнова, нашлись старожилы, такие, что знали Бориса Малявкина чуть не с раннего детства.
Виктор Иванович Горюнов обладал незаменимым для чекиста качеством – он умел легко завоевывать доверие и вызывать на откровенный разговор. Возможно, причиной тому был богатый опыт работы с людьми:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105