Вот и дверь, на ней медная, чуть потемневшая дощечка: «Петр Андреевич Варламов. Профессор».
Кирилл Петрович нажал кнопку звонка. Где-то в глубине квартиры послышался приглушенный шум, вроде бы вдалеке хлопнула дверь, и все стихло. Кирилл Петрович и Виктор с недоумением переглянулись. Скворецкий снова позвонил. Опять какой-то шум, затем легкий звук шагов. Дверь, прихваченная цепочкой, чуть приоткрылась. Мелькнуло испуганное девичье лицо.
– Вам кого? Что надо?
– Мы из наркомата, – подчеркнуто спокойно сказал Скворецкий. – По делу. Да вы откройте, не через порог же мы будем разговаривать. В самом деле, чего вы боитесь?
– А я вовсе и не боюсь, – ответила девушка, откидывая цепочку и распахивая дверь. – Вот еще. Очень мне надо пугаться!
Чекисты очутились в просторной, со вкусом обставленной прихожей, в которую выходило несколько дверей. Одна из них, на кухню, была открыта, остальные притворены.
– Нам нужен профессор Варламов. Петр Андреевич Варламов. Можем мы его видеть? – спросил Скворецкий.
– Дяди… то есть профессора, дома нету. Он… он уехал.
– Как – уехал? – удивился Кирилл Петрович. – Когда? Куда уехал?
Девушка ответила не сразу. Она подняла руки к груди, сплела пальцы, расплела их и снова сплела. В ее больших темных глазах таился испуг. Было видно, как она усилием воли старается его преодолеть.
– А вы… вы… вы не из НКВД? – внезапно ответила девушка вопросом на вопрос. Голос ее чуть заметно дрогнул.
– Знаете ли, – сердито сказал Скворецкий, – так у нас ничего не получится. Сначала вы не хотели нам открывать, теперь держите в прихожей, не приглашая в комнату, не предлагая сесть, и еще задаете странные вопросы. Разве это разговор? И что это вообще такое? Что тут у вас происходит? Как, кстати, вас зовут?
– Меня? Меня – Ната… Наталья Сергеевна…
– Ну, величать вас по батюшке, пожалуй, еще рановато. А теперь ведите нас в комнату, тогда и поговорим.
– О чем? О чем вы хотите со мной говорить? – с какой-то внезапной тоской спросила Ната, открывая одну из дверей, которая вела в комнату, служившую, судя по всему, столовой.
Едва переступив порог, Скворецкий понял, что совсем недавно в этой комнате, кроме Наты, были еще люди. В комнате пахло табачным дымом, на небольшом изящном столике стояла массивная пепельница с недокуренной, поспешно придавленной папиросой. На мундштуке виднелись следы губной помады. На широкой большой тахте, покрытой пушистым ковром, лежало несколько толстых научных Журналов, валялась какая-то полурассыпанная рукопись.
– Вы курите? – в упор спросил Скворецкий, оставляя вопрос Наты без ответа.
– Нет, что вы! Я не курю.
– А это? Это кто курил? – Кирилл Петрович указал на пепельницу.
– Это? – Ната смешалась. – Это… у меня… у меня была подруга. В гостях. Она и курила. Она ушла… Только что…
– Только что? – удивился Скворецкий. – Странно! Почему же тогда мы никого не встретили? Странно!
– Не знаю, – совсем растерялась девушка. – Но она действительно, ушла. Совсем недавно…
– Допустим, – согласился Скворецкий. – А сейчас, сейчас, кроме вас, в квартире никого нет?
– Нет, никого нету. Я одна.
– Так где же профессор Варламов? Куда уехал? Когда? Где его жена, Ева Евгеньевна, если не ошибаюсь? Тоже уехала? – спокойно спросил майор.
Ната сидела против Скворецкого и Горюнова потупившись, молчала и нервно теребила свои пальцы. Казалось, вот-вот девушка расплачется. Кирилл Петрович пристально посмотрел ей в лицо, внезапно встал, обошел вокруг стола и ласково погладил Нату по голове.
– Ну, ну, маленькая, зачем же нос вешать? Вижу, тут у вас что-то стряслось. Что же?
– Я… я не могу вам сказать. Не могу, – еле слышно произнесла Ната, глотая слезы. – Я же вас совсем не знаю. Кто вы? Откуда? Зачем пришли? Вы… вы хотите… арестовать дядю?
– Арестовать? – удивился Скворецкий. – А разве есть за что? Кстати, давайте познакомимся… Мы действительно из Народного комиссариата государственной безопасности. Моя фамилия Скворецкий. Майор Скворецкий, Кирилл Петрович. А это старший лейтенант Горюнов, Виктор Иванович. Прошу любить и жаловать. Вам-то, вам чего нас бояться? Думаете, съедим вас?
Ната сквозь слезы улыбнулась.
– Уж раз на то пошло, – продолжал Скворецкий, – вы советский человек, никаких преступлений, надеюсь, не совершили. Так? А если так, если совесть у вас чиста, какую мы можем представлять для вас опасность? Другое дело – будь вы преступник, враг нашей Родины. Да, с такими мы боремся. Но разве борьба с врагами нашего отечества не общее наше дело, особенно сейчас, когда идет война, когда фашисты то и дело засылают в советский тыл своих агентов?
– Это конечно, – кивнула Ната, – насчет войны я понимаю. Все понимаю. Я же комсомолка. Я ведь давно хочу на фронт, только тетя не пускает. Но я все равно уйду, убегу…
– Ну вот видите, – сердито сказал Скворецкий, – комсомолка, а туда же – «арестовать»! Рассуждаете о чекистах, как злостный обыватель, повторяете всякие бредни. Стыдитесь! Что же касается фронта, то на фронте, думаю, обойдутся и без вас. Но и здесь, в тылу, нельзя забывать, что идет война, тем более комсомольцу. И тут вы можете принести очень и очень большую пользу, в частности, в том деле, которое нас сейчас интересует. Но в первую очередь мы хотим знать: куда и почему так внезапно уехал ваш дядя?
Ната опять насупилась, опустила голову и ничего не ответила.
– Молчите? Скверно! Ничего, значит, вы не поняли. – В голосе Кирилла Петровича слышалось разочарование. – Скажите, а ваша тетя, Ева Евгеньевна, курит?
Вопрос был задан неожиданно, в упор.
– Да, курит, – поспешно ответила Ната, и лицо ее залилось краской.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105