На сегодня, пожалуй, хватит.
Когда Менатяна увели, Кирилл Петрович прошелся несколько раз взад-вперед по кабинету и остановился против Горюнова, аккуратно укладывавшего в папку протокол допроса.
– Как, Виктор, какое у тебя впечатление? Правду говорит?
– По-моему, правду. Да нам ведь и так многое было известно – совпадает.
– Да, совпадать-то совпадает, – задумчиво произнес Скворецкий. – Посмотрим, однако, что скажет «Зеро».
Глава 33
Теперь на допрос был вызван «Зеро» – капитан Попов. Он вел себя совсем не так, как Менатян. Плотно усевшись на стуле, приветливо улыбаясь Скворецкому м Горюнову, «Зеро» сразу взял быка за рога.
– Разрешите, гражданин майор? – обратился он к Скворецкому. – Мы с вами люди одной профессии и должны понимать друг друга с полуслова. Так вот: заботиться о благополучии абвера у меня нет никакого желания, мне своя шкура дороже. Я хочу жить. Жить! Я готов рассказать вес, что знаю – а знаю я немало, – при условии, что мне будет сохранена жизнь. Устраивает вас такое предложение?
– Значит, так, – недобро прищурился Скворецкий. – Сделка? Вы – мне, я – вам. Так, что ли?
– Сделка? Грубо, майор. Просто деловое соглашение двух разведчиков, вполне устраивающее обе стороны. Разве не так? Поверьте, цену своим показаниям я знаю, мне же нужна только жизнь, больше ничего.
– Жизнь? – задумчиво сказал майор. – А двадцать пять лет лагерей или тюрьмы вас устроят?
– Э-э, – махнул рукой «Зеро», – двадцать пять лет! Срок большой. Стоит ли загадывать так далеко вперед?
– То есть? Что-то я вас не совсем понимаю.
– Между тем все очень просто, – доверительно сказал «Зеро». – Двадцать пять лет… Даже пятнадцать. За столь длительное время многое может произойти, измениться. Еще как!
– Что, надеетесь сохранить жизнь, очутиться в лагере, а там немцы победят и вас вызволят? – Кирилл Петрович не скрывал своей злости.
– Немцы? Победят? – «Зеро» от души рассмеялся. – Бросьте, майор! Песенка фюрера спета. Я над этим стал задумываться еще в дни вашего контрнаступления под Москвой, в декабре сорок первого. А после Сталинграда, после Курска… Одним словом, все ясно. Что там говорить! Теперь счет пойдет не на годы, на месяцы. Ваши будут в Берлине, можете не сомневаться.
– Я в этом не сомневался с первого дня войны, – отрезал Скворецкий. – Но вот вы…
– А что я? У меня тоже голова на плечах имеется. И, смею думать, неплохая. Меня она, во всяком случае, устраивает, причем не только как предмет, на который напяливают шляпу или фуражку.
– Охотно верю, – согласился Скворецкий. – Не так часто встречаются люди, которых не устраивала бы их собственная голова. Но насчет вашего заявления о скором поражении немцев…
– Послушайте, майор, за кого вы меня принимаете? За нациста? Напрасно. Да, я офицер германской армии. Кстати, тоже майор. Немец, но не гитлеровец. Особым поклонником фюрера я никогда не был. Мое отношение к Гитлеру окончательно сложилось еще в канун войны, когда нацисты замахнулись на Бломберга и других наших крупных генералов, многих из которых, кстати, я знавал лично.
– Занятно, – заметил Скворецкий. – Вас послушать, так вы чуть ли не враг Гитлера. Антифашист! Что-то не вяжется это с вашими делами, господин Попов или как вас там.
– Гражданин майор! – с пафосом воскликнул «Зеро». – Я – солдат. Разведчик. И я – немец! Долг перед родиной…
– Бросьте, – резко оборвал Скворецкий. – Какой вы к черту солдат! Вы – тайный убийца, шпион, вот вы кто. А туда же – «родина»! У таких, как вы, нет родины. Сегодня вы работаете на немцев, завтра, заплати они больше, будете работать на американцев, англичан, на черта, дьявола… Тоже мне разведчик!
– Ваше право, гражданин майор, ваше право, – спокойно возразил «Зеро». – Мы многое понимаем по-разному. Как же, однако, насчет моего предложения?
– А вот как! Зарубите себе на носу, что ни в какие сделки, ни в какие соглашения вступать с вами я не буду. Рассказывайте, и все, а суд решит вашу участь. Правда – и это я обязан вам сказать, – суд учтет ваше поведение на следствии, вашу правдивость. Это все, что я могу обещать.
«Зеро» глубоко задумался, потом тряхнул головой и сказал:
– Ладно. Рискну. Отступать некуда. Пишите. Я – не Попов. И не Гераськин. Моя фамилия – Беккенбауэр. Франц Иоганн Беккенбауэр. Я – офицер германского вермахта, майор. Состою в кадрах германской армии с 1916 года. Вы говорите, я не солдат, не разведчик. Вы заблуждаетесь. Почти всю свою сознательную жизнь я отдал разведке, и если мы с вами кое в чем расходимся, – что ж! Это дело взглядов, методов. Но, повторяю, особым поклонником Адольфа Гитлера я никогда не был, можете мне верить, хотя одно время мне и казалось, что он ведет Германию к мировому величию. Однако война против вас – это глупость. Безумие. Я знаю Россию. Еще великий Бисмарк…
– Знаете что, Беккенбауэр, – перебил Скворецкий, – обойдемся без Бисмарка. Вы считали войну, навязанную нам фашистами, безумием, были противником Гитлера, а сами… Бросьте!
– Как хотите, господин майор, но я говорю чистую правду.
– «Правду»! Вы только полюбуйтесь на него!
– Да, да, правду. Если хотите знать, то в своих сообщениях до войны я делал все, что было в моих силах, чтобы предотвратить роковой шаг.
– Слушая вас, господин Беккенбауэр, можно подумать, что, будучи германским шпионом, вы чуть ли не защищали наши интересы, интересы Советского Союза. Полноте!
– Нет, зачем же? Я действовал в интересах Германии и именно поэтому правдиво освещал ваши успехи, мощь вашей армии. Даже чуть не поплатился за это. Мои донесения оказались неугодными руководству абвера. И – повыше. А когда война все же началась, я действовал как солдат, как немец…
– Как самый оголтелый гитлеровец, как бандит с большой дороги, – вставил Кирилл Петрович.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105