В воздушных боях над
городом сбито более 300 немецких самолетов. За все 8 месяцев обороны Севаст
ополя враг потерял до 300 000 своих солдат убитыми и ранеными. В боях за Севаст
ополь немецкие войска понесли огромные потери, приобрели же-руины».
За всем этим подвиг и тех, кто сражался в небе.

«Пощады никто не желает…»

Севастополь чадил пожарищами. Собственно, города уже не было. Были холмы
камня и железа, огрызающиеся свинцом всякий раз, когда гитлеровцы подним
ались, думалось им, в последнюю атаку. И камни снова оживали, ощеривались о
гнем, из них, как привидения, вставали обожженные и окровавленные люди, ко
торым по всем военным правилам уже тысячи раз полагалось умереть.
И они, казалось, не имеющие ни малейшего понятия ни о смерти, ни о простой ч
еловеческой боли, не понятные для немцев, а потому вдвойне страшные, брос
ались в штыки, обвязав себя гранатами, шли на танки, уходили в небытие, взр
ывая с ворвавшимися на позиции вражескими солдатами батареи и форты, уст
илая каждый метр севастопольской земли десятками и десятками трупов в м
ышиной форме.
Потом человечество будет удивляться, как могли вообще существовать зде
сь люди, где, казалось, каждый сантиметр земли был сотни и сотни раз перепа
хан снарядами, пулями и бомбами. И, собственно, земля уже была не земля, а ож
ивленное железо.
Таким был тогда и мыс Херсонес.
Горькие это были дни.
Но вот даже теперь, спустя столько лет, анализируя наши чувства в те огнен
ные минуты, я не могу думать только о горечи.
Да, трудно, невыносимо трудно было видеть Севастополь в огне, каждый день
хоронить друзей и, особенно последние дни, знать, что придется драться, по
ка есть патроны и жизнь. Уходить некуда-за нами Черное море.
Но не меньшим чувством было другое-гордость.
Его рождала сама атмосфера города, его оплавленные камни, его прошлое, ег
о легендарная судьба, его гордое настоящее, его песни.
Все это было нерасчленимо Ц прошлое, настоящее, будущее.
Наши мысли хорошо выразил тогда Эренбург, выступивший 30 июня в «Красной з
везде»: «Немцы хвастали… „Пятнадцатого июня мы будем пить шампанское на
Графской набережной“… Военные обозреватели предсказывали: „Вопрос тре
х дней, может быть, одной недели“… Они знали, сколько у них самолетов, они з
нали, как трудно защищать город, отрезанный от всех дорог. Они забывали об
одном: Севастополь не просто город. Севастополь Ц это слава России и это
гордость Советского Союза…
Мы видели капитуляции городов, прославленных крепостей, государств. Но С
евастополь не сдается. Наши бойцы не играют в войну Ц они дерутся насмер
ть. Они не говорят „я сдаюсь“, когда на шахматном поле у противника вдвое,
втрое больше фигур».
Подруливая к капониру, я увидел рядом с Бугаевым и Кокиным батьку Ныча. В з
убах его торчала трубка. Значит, есть новости. Комиссар просто так встреч
ать не станет.
Ц Ты чем-то взволнован, Иван Константинович? Ныч вынул изо рта трубку.
Ц Хочу тебя обрадовать: у нас гости.
Ц ?
Ц Додик Нихамин прилетел. Поселился с нами. Макееву я уже сказал, чтобы в
ыделил ему механиков и оружейников.
Ц Интересно. Где же он?
Ц Летчики в нашем блиндаже отдыхают. И Додик там.
За блиндажом на склоне к бухте разорвался в камнях тяжелый снаряд.
Ц Недолет.
Ц Нет, Ц возразил Ныч. Ц Это немцы приучают нихаминцев к новым условия
м.
Капитан Нихамин выглядел после госпиталя и отдыха свеженьким, будто с ку
рорта прибыл.
Мы обнялись.
Ц Что за народ с тобой?
Ц Орлы, Миша, не хуже твоих. Не воевали еще, но не хуже.
Мне стало не по себе. Неужели нельзя было подобрать десяток севастопольц
ев из выздоровевших? А этим не в таких условиях получать боевое крещение.

Ц Зачем ты их в этот ад привел?
Ц Лучшей школы истребителю, чем здесь, не придумаешь. А потом Ц не тольк
о в Севастополе хорошие летчики нужны… Да, я забыл передать тебе привет о
т Любимова.
Ц Ну как там он?
Ц Ходит.
Ц Где он?
Ц Ходит. Танцует. Грозится летать. Вам никто не говорил, как мы с ним в Чист
ополь на УТ-два к семьям своим летали? Нет? Так слушайте.
И Додик с подробностями рассказал, а рассказывать он мастер, как в начале
апреля прилетел в Моздок Василий Васильевич и сказал ему Нихамину:
Ц Садись на УТ-два, забери в Орджоникидзе из госпиталя Любимова и ко мне,
в Новороссийск.
Ц Да, чуть не забыл главного, Ц спохватился Додик. Ц Вася уговорил меня
дать ему в воздухе управление. И я дал. Представьте себе, ничего. Без ноги, а
летел, как бог. Видели бы его, какой он счастливый был. И от Новороссийска д
о Сталинграда раза два передавал ему управление…
Ц А как ты думаешь, сможет Любимов без ноги летать? Ц спросил Ныч Нихами
на.
Ц Истребителем, в бой, конечно, немыслимо, А так, на У-два там или на трансп
ортном Ц вполне. Если допустят.
Ц А он?
Ц Он-то что. Говорит, буду на истребителе. Тормоза, мол, на «яке» ручные, а т
олкать педали руля поворота можно и протезами.
Ц Да-а, Ц вздохнул Ныч. Ц Хорошо бы ему разрешили…
А снаряды рвались на южном побережье мыса. Мы сидели с Нычем на скамейке у
входа в землянку и думали над проблемой номер один. В других эскадрильях
«безлошадных» мотористов, оружейников и механиков отправляли на перед
ний край. 1-ю эскадрилью пока не трогали, но не сегодня Ц завтра могут потр
ебовать. Несколько авиаспециалистов судьбы Севастополя не решат, а воев
ать еще придется долго, и нужны будут опытные механики, а где их потом возь
мешь таких, какими они стали здесь.
Ц Поговори с генералом, Ц предложил Ныч.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64