Ларионов принял удар на себя.
Гитлеровец повторил заход. На горящем самолете Ларионов вырвался впере
д. Он давал знать ведущему;
«Берегись Ц сзади опасность!»
И тогда самолет Жени ринулся в свое последнее пике…
Нашли и похоронили его пехотинцы. И комиссару не пришлось даже произнест
и первую речь над могилой первого погибшего в бою летчика 5-й эскадрильи.
Он произнес ее вечером, за ужином. И кто знал, сколько их суждено ему произ
нести за войну? А может, завтра кому-то выпадет нелегкая участь сказать пр
ощальные слова и у его, комиссарской, могилы. На войне ведь никто не огражд
ен от смерти…
Речь была короткая, тяжкая и звучала как клятва, зовущая к мщению. Он вложи
л в нее столько чувств, столько ненависти к врагу, что каждый готов был тут
же идти за комиссаром на смерть и на подвиг. Но вся беда комиссара была в т
ом, что он не летчик и не мог вместе с командиром вести эскадрилью в бой, не
мог личным примером…

* * *

Комиссара Ныча знали многие летчики Черноморья. Многие, включая и команд
ующего военно-воздушными силами Черноморского флота, служили под его на
чалом.
Пилоты искренне любили этого слегка толстоватого, чубастого, типичного
украинца. Любили за постоянную улыбчивость, рассудительный спокойный н
рав, а главное, Ц за неподкупную прямоту душевную. Поэтому и звали его лю
бовно «Батько Ныч». Это был признанный батько на всем Черноморье.
Говорил Батько по-русски с мягким акцентом и некоторой примесью украинс
ких слов, от чего слушать его было приятно. До войны он заочно закончил Вое
нно-политическую академию, был начитан и мог в любое время и по любому пов
оду «держать речь» без шпаргалок, содержательно и с определенными вывод
ами. Многим казалось, что он Ц политработник от рождения, и другим комисс
ара себе не представляли.
Такое мнение было недалеко от истины. Когда Ныч был еще подростком, через
его родное село Иванковцы на Каменец-Подолыщине прошла банда Тютюнника
. Она перебила небольшой отряд красноармейцев, а комиссара молодого, кра
сивого парня в черной бурке Ц изрубила шашками. Тогда-то Иван Ныч и задум
ался: каким же человеком был комиссар, если его так ненавидели враги! И ему
хотелось стать таким же, или хоть чуточку похожим на него, и уничтожить вс
ех бандитов.
С годами образ зарубленного тютюнниковцами комиссара не оставлял Иван
а, а утверждался все ярче и настойчивее. Не покинул он его и тогда, когда Ны
ч сам стал комиссаром, душой эскадрильи. И эта душа ныла сейчас от невидим
ой раны.
Ц Тьфу, наваждение, Ц чертыхнулся он. Командир удивленно поднял брови,
глянул искоса.
Ц Ты, что?
Ц Да, так, ничего… Ц уклонился он от прямого ответа: не место было для под
обного разговора, да и нужно ли вообще обнажать комиссару свои слабости?

Командир не настаивал. Он знал Ц секретов от него комиссар не держит, при
дет время Ц сам расскажет.

* * *

Полевой аэродром возле маленькой деревушки Тагайлы с воздуха был совсе
м неприметен. От деревни убегала в степь лесозащитная полоса, вдоль нее з
мейкой дорога. Единственным ориентиром была ветряная мельница. А так про
летишь и ни машин, ни людей нигде не заметишь.
Меня об этом предупредили. И все же долго бы утюжить над степью воздух мое
й группе сержантов, если бы нас не встретил командир эскадрильи Любимов.
Помахали друг другу крыльями, капитан вплотную подошел к моему самолету
, сияющее лицо, мимолетное пожатие собственных рук над головой.
Мне это пожатие рук было особенно дорого. Любимов был не только моим непо
средственным начальством (я занимал должность заместителя командира э
скадрильи), а настоящим боевым другом.
Мы уже несколько лет служили вместе.
По документам звали Любимова Иваном Степановичем, друзья окрестили его
Васей. Почему? Ц Никто не мог объяснить! Но и с тем и другим именем был он д
обряк, милейший человек. Никогда ни с кем не ссорился, всегда говорил, не п
овышая голоса, не горячился и в каждом человеке видел только хорошее. Сам
никого не ругал и его начальство миловало, никого не наказывал, а дисципл
ина в эскадрилье Ц лучшая в полку. А по технике пилотирования и по воздуш
ной стрельбе между мной и Любимовым было давнее доброе соперничество, иб
о выше себя в этом мы признавали лишь самого командира полка майора Павл
ова.
Коллектив в эскадрилье подобрался дружный, трудолюбивый и веселый. И кто
знает, что больше этому способствовало, то ли личный пример боевого кома
ндира, то ли «земная» рассудительность комиссара. А может быть и то, что он
и совершенно разные, на первый взгляд, люди, как нельзя лучше дополняли др
уг друга.
Внешне же командир действительно отличался от комиссара Ц стройный, кр
углолицый, с высоким лбом над черными пучками бровей, всегда аккуратно в
ыбритый, подтянутый. Правда, за три месяца войны лицо его несколько посур
овело и удлинилось от усталости, но по прежнему оно было доброе и открыто
е, без чего немыслим и сам Любимов.
И вот сейчас из-за стекла кабины это лицо улыбалось мне так приветливо, бу
дто улетал я не на пару месяцев учить молодых сержантов освоению истреби
телей, а отсутствовал целую вечность.
Стали в круг. С севера быстро приближались на бреющем три истребителя. Се
ржанты насторожилисьЦ не «мессершмитты» ли? Внутренне приготовились
к бою, ждали сигнала командира эскадрильи. Любимов сразу же понял, что это
возвращается с задания поредевшая группа Филатова. Тут же погасла блужд
авшая на его губах улыбка. Снова кого-то не досчитаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64