– Ваша тетя...– О Боже, только не это. Неужели с ней что-нибудь случилось?– Она мертва. Убита.– О Боже.– Примите мои соболезнования.– А как ее убили?– Перерезали горло.– О Боже!В комнате повисло молчание. Откуда-то снизу донесся смех. Негромко хлопнула дверь. Карелла посмотрел на девушку. Она уткнулась взглядом в собственные туфли, застегнутые на лодыжках. На холмиках грудей, выступающих из-под бюстгальтера, виднелись веснушки. Она все сидела, сложив на коленях руки и не отрывая взгляда от туфель. Ногти у нее были длинные, кроваво-красные. Как же теперь называть ее, размышлял Карелла. Только что она была Шаной, девушкой, вполне спокойно говорящей с незнакомцем о расценках на интимные услуги. Но в записной книжке Эстер Мэттисен значилось другое имя – Стефани Уэллс, и само упоминание об убийстве, похоже, сразу переместило их из этой неярко освещенной комнаты – мира фантазии – в помещение, столь же тусклое, только вполне реальное.– Мисс Уэллс, – начал он. Да, вот так правильно. Она кивнула, по-прежнему не отрывая глаз от собственных туфель. В бутылках с лосьоном отражался неяркий свет. – Когда вы виделись с тетей в последний раз?– Перед тем как поступила сюда.– А когда это было?– Около шести месяцев назад. В мае. Это ведь шесть месяцев, верно?– И с тех пор не встречались?– Нет.– Вы были близки?– Она мне очень нравилась. Да что там, я просто любила ее.– Но с мая не встречались?– Нет.– А разговаривали?– Вы имеете в виду по телефону?– Да.– Я старалась звонить ей не реже раза в неделю. Она ведь слепая, вы же знаете. Как же можно было... И кому понадобилось?.. – Стефани покачала головой.– И когда вы разговаривали с ней в последний раз?– На прошлой неделе.– А точнее?– По-моему, в четверг вечером. По средам и четвергам у меня выходные.– И о чем вы говорили?– Да как обычно.– И все же?– Ну, видите ли, я ведь наврала ей насчет работы. Поэтому мы и перестали видеться. Потому что если врать в лицо... у нее, знаете, было чутье. У слепых хорошее чутье. И если врать ей, сидя прямо напротив, она поймет, а я... я просто не могла бы этого выдержать. Мать умерла, и, кроме тети Эстер, у меня никого не осталось, и мне не хотелось делать ей больно... ну... вы же понимаете... если бы она узнала, что я работаю в таком месте...– А что вы ей сказали?– Сказала, что работаю стюардессой. Сказала, что летаю из Чикаго и здесь в городе почти не проявляюсь. Говорила обычно, что звоню из аэропорта. Говорила, что стараюсь изменить свое расписание, так, чтобы можно было навещать ее. Говорила, что очень стараюсь. И часто посылала письма, и звонила при первой возможности.– А как же вам это удавалось – писать, я имею в виду?– То есть?– Вы же сказали ей, что живете в Чикаго.– А-а. У меня там приятельница, раньше она работала здесь, в клубе. Она пересылала мне тетины письма, я на них отвечала, отправляла в Чикаго, а уж оттуда они уходили к ней.– А не проще бы было бросить эту работу и найти другую, которую тетя...– Здесь хорошо платят. – Стефани пожала плечами.– А как вы сюда попали?– Ну, об этом я распространяться не буду. Мне нужна была работа, вот и все.– Но в городе полно мест, где можно найти работу.– Так не платят нигде. Тут мне и на себя более, чем хватает, и тете Эстер удается пересылать немного время от времени. И к тому же я хотела купить «бенц».– Что, что?– "Мерседес-Бенц". Я давно о нем мечтала. Ну вот и откликнулась на рекламу в одной бульварной газетенке и поступила сюда. Теперь у меня есть машина, в рассрочку купила, потихоньку выплачиваю. Я здесь кучу денег зарабатываю. И за дело. – Стефани передернула плечами. – Минет у меня классно получается.– А как часто вы посылали деньги тете?– Да так, время от времени.– И сколько?– Пятьдесят долларов, иногда сто. Как получится.– И кто-нибудь знал, что у нее есть эти деньги?– А что? Ее обокрали? Кто-нибудь ограбил ее?– Да нет, не похоже. Но иногда люди начинают завидовать...– Да не такие уж это и деньги. Посылала, сколько могла, но это далеко не состояние. К тому же тетя никогда и ни с кем не откровенничала. Я совершенно уверена, что об этих деньгах она ни с кем не говорила.Снова снизу донесся взрыв смеха. Смеялась женщина, громко и от души. Стефани потянулась к пачке салфеток, лежащих на полу, и вытащила одну. Она высморкалась и сунула использованную салфетку за шарфик, прикрывающий трусы. Затем посмотрела на часы.– Когда вы в последний раз разговаривали с тетей... – снова заговорил Карелла.– Да, да, – прервала его Стефани. – Только побыстрее, пожалуйста. Вы оплатили полчаса, а нас заставляют следить за временем.– Когда вы в последний раз с ней говорили, она не обмолвилась – может, напугана чем-то?– Нет.– И писем с угрозами не получала, и телефонных звонков в этом роде не было?– Нет.– И ничто ее не беспокоило, не тревожило?..– Ничего, – сказала Стефани.– Ничего, – эхом отозвался Карелла.На пути домой в Риверхед, под кашель и фырчанье обогревателя, Карелла принялся подводить итоги. В общем, свидание со Стефани Уэллс практически ничего не дало. Он сжал руку в кулак и протер перчаткой замерзшее изнутри стекло. В результате образовалась амбразура величиной с арбуз. Скоро оно снова замерзнет, но пока хоть дорога видна. Еще не было и половины двенадцатого, обычно в субботние вечера люди разъезжаются из центра позднее, так что пока движение вполне сносное.История началась в четверг убийством Джимми Харриса, развитие получила в пятницу утром, когда прикончили его жену, а потом все вообще пошло наперекосяк, с ухаба на ухаб, перескакивая из одной части города в другую, и даже выходя далеко за его пределы, пока вообще не зашло в тупик, обозначенный кирпичной стеной дома где убили Эстер Мэттисен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75