Вот и теперь Ч вдвоем сидели они возле потухшего костра. Емеля подтачив
ал прорезь в пушечном запале, пел донские песни, старик чинил штаны. Тольк
о что выстиранные подштанники бомбардира сушились на шесте, голые ноги е
го волосаты, тощи, в левой икре выхвачен осколком гранаты кусок мускула, д
авнишняя рана затянута синеватой кожей.
Ч Конечно, место доброе, борониться можно, Ч сказал Носов, Ч только ком
андиры наши не вовсе хороши… Надо бы чрез лес дороги ладить к полю, а мы во
т с тобой, Омелька, песни поем.
Ч Да, Ч ответил Емельян. Ч Ежели поднапрут на нас со всех сторон, нам и п
одаться некуда…
Ч Напереть Ч не напрут, Ч возразил старик, раскуривая трубку, Ч а выхо
ды отсюдова тесноваты, с обозом каша будет.
Пугачев подумал, большеглазо посмотрел в сторону реки, сказал:
Ч И на кой прах все обозы сюда постащили? Я бы их оставил за рекой, а через
реку мосты навел бы, лесу-то много здесь.
Под пегими усами старика растеклась приятная улыбка, он прищурился на па
рня, тряхнул головой, ласково сказал:
Ч Башка у тебя варит… Дело говоришь. Тебе бы, Омелька, ахвицером быть… То
лько вот темный ты, навроде меня: читать-писать не смыслишь.
Ч К грамоте у меня сердце не больно лежит, дядя Павел. Я воевать люблю. Пош
то мне грамота? Вот, сказывают, солдата Дрябова и без грамоты в офицеры про
извели. Чуешь?
Ч Дрябов не солдат, а вахмистр был.
Ч Все едино, что хлеб, что мякина. Не барин же! Вот и я добьюсь. Душа из меня в
он, добьюсь!..
Ч Бахвал ты, Ч так же ласково забрюзжал старик, вдевая в иглу провощенн
ую нитку. Ч У тебя, чтоб быть ахвицером, кишка тонка. Это дело господское…
А мы с тобой, Омелька, в подлом сословии родились. Голытьба мы.
Емельян перестал мурлыкать песню, отложил в сторону напильник.
Ч Это какое такое подлое сословие? Ч спросил он сквозь зубы и покосился
на изрытое морщинами лицо бомбардира.
Тот стал, кряхтя, надевать штаны.
Ч Мы подлого званья с тобой, Омелька. Голытьба! И вся солдатня наша подло
го званья… Не люди мы.
Ч А кто же?! Ч вскричал Пугачев и ударил себя в грудь.

Прогудел вдали пушечный выстрел, за ним другой Ч поближе. Никто не обрат
ил на них внимания. Но вот ударили еще три выстрела.
В армии поднялась тревога. По плацдарму уже носились на лошадях адъютант
ы с ординарцами, кричали:
Ч Выходи в строй!.. Выводи полки перед фрунт… Ше-ве-ли-и-ись…
Люди бросали все, чем занимались, выскакивали из палаток, седлали лошаде
й, хватали ружья, надевали амуницию, бежали каждый к месту своего полка, ст
роились в ряды. Повсюду негромкий шум, звяк оружия, беготня, понуждение от
начальства. Очень быстро боевые полки были на своих местах, ожидая повел
ения, куда идти. И уже всем мерещился за лесом неприятель.
Большинство солдат еще ни разу не бывало в деле. Всех прохватывал внутре
нний холодок, в острых образах рисовалась первая встреча с врагом, крова
вый бой.
Заиграла музыка, развернулись знамена, полки с великой поспешностью был
и выведены за лес, на просторное Эггерсдорфское поле. А там Ч что за притч
а? Ч неприятеля нет и в помине, поле чисто, вдали лес чернел, и хоть бы один
человек попался на глаза. Пусто.
Простояли до вечера, сожгли деревню и церемониальным маршем возвратили
сь в лагерь. О неприятеле опять забыли думать. Офицеры играли в карты, пили
вино, шутили; генерал-майор Хомяков в двадцатый раз перебирал коллекцию
тростей; фельдмаршал Апраксин за обедом объелся жареным поросенком с ка
шей, ему дважды ставили клизму; казаки пели и плясали; солдаты стирали в ре
ке, искали друг у друга в головах, собирали грибы в лесу.
Ночь прошла благополучно. Поутру били не генеральный марш, а зорю, значит,
и сей день армия будет в спокойствии стоять на месте.
Однако после полудня, когда армия обедала, стукнул выстрел вестовой пушк
и. В это время бомбардир Носов снял с тагана котелок похлебки из баранины,
а Пугачев вытащил из-за голенища деревянную ложку.
Ч Ого, Ч сказал старик, Ч тревога! Пожалуй, и пожрать не дадут.
Ч Наматывай!..
Оба, обжигаясь, принялись хлебать. Ударил второй выстрел. В армии началос
ь легкое движение. Пугачев поймал кусок баранины и по-волчьи проворно рв
ал его зубами.
Ударил третий выстрел. Тогда поднялись по всему лагерю великое смятение
и шум. У бомбардира с Пугачевым упали из рук ложки. Всюду беготня, крик и по
нуждение. Земля тряслась от тяжести и грохота пушек, вывозимых откормлен
ными лошадьми на позицию. Воздух дрожал от гиканья погонщиков и фурлейто
в, стегающих лошадей кнутами.
Через час полки были выведены в поле и построены. Пред войсками уже разъе
зжал великолепный фельдмаршал Апраксин, окруженный великолепнейшей св
итой. Конь под огромным фельдмаршалом скакал, плясал, бил ногами.
Фельдмаршал кряхтел, но лицо у него грозное, он часто сплевывал гнилую от
рыжку, утирался надушенным платком.
В свите гарцевал на рослом коне генерал-майор Петр Панин, живой и подвижн
ой, глаза насмешливы, губы сжаты в ядовитой улыбке, Ч он косится на толст
ое брюхо фельдмаршала.
Сытые кони начищены, лоснятся, отливают на солнце атласом. И все блестит и
все сверкает: оружие, наборная сбруя, чеканные седла, расшитые шелком и зо
лотом дорогие попоны.
Армия стояла обращенная лицом к врагу. Но врага и на этот раз не было в пом
ине. С чувством напряженного ожидания армия стоит час и два.
Ч Черт знает, Ч нахлобучивая шляпу на глаза, чтоб не палило солнце, разд
раженно бросает фельдмаршал свите. Ч Где же неприятель? Какого же рожна
он не идет?.. Трусит?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37