Ч Ну, най, так най… Черт с тобой, старая ведьма! Ч сказал Емельян с досадо
й.
В нем вдруг взыграла кровь донского степняка, он вскочил, вмиг облапил за
визжавшую девушку, два раза чмокнул в щечку, а третий раз в уста. Но грузна
я прачка, хрипло заорав, дала ему такого леща по шее, что Емельян посунулся
носом. И обе женщины с руганью побежали прочь.
С угла на угол сонно закричали караульные, залаяли сторожевые псы. От сос
еднего костра раздался смех.
Ч Эй, Омелька!.. Баба-то удалей тебя, ладно смазала, Ч скалил зубы проснув
шийся казак.
Емельян потер шею, опять присел к костру, стрельнул смеющимся глазом всл
ед удалявшимся злодейкам, пробурчал:
Ч Погодь, погодь, немецкая корова.
Он вынул оселок, поплевал на него, стал натачивать саблю. Собаки смолкли, с
нова тишина. Редкий летел снежок. На площади сквозь мглу серели торговые
будки и ларьки. Где-то через площадь высоко огонек мутнел. С башни ратуши
плавно прозвучал серебряный звон Ч одиннадцать. Прошел быстрым маршем
военный патруль. Казачьи костры погасли.
Емелька громко позевнул, поскреб пятерней густые волосы, привязал к ноге
дремавшую свою лошаденку и, сладко улыбаясь грезам, завалился спать, сед
ло в голову. Сны снились военные, топот копыт, барабан, звон сабель.
Пугачев жил весь в битвах. Жажда подвига, отвага, мечта о лихих наездах охв
атили его всего. Он мало думал о доме, о родных и совсем не думал о смерти. Он
сжился с боевой обстановкой и чувствовал себя в ней, как рыба в большой ре
ке.
Его часть вскоре отозвана была из Кенигсберга на поле военных действий.


3

4 августа 1758 года русские войска подошли к Кюстрину и калеными ядрами в нес
колько дней сожгли почти весь город. Фридрих, находившийся возле Праги, к
инулся на выручку крепости. Он тайком переправился чрез реку Одер ниже К
юстрина и этим маршем отрезал наши главные силы от корпуса генерала Румя
нцева, стоявшего в нескольких милях вниз по Одеру.
Главнокомандующий генерал Фермор снял осаду и, отойдя к деревне Цорндор
ф, расположился на выгодных позициях.
В девять часов утра 14 августа Фридрих излюбленным своим косым ударом нап
ал на правое крыло русской армии, где стоял новонабранный корпус, люди ко
торого хотя и были сильны, но еще не нюхали пороху. И все-таки они встретил
и шеренги прусских гренадеров дружным ружейным огнем, а русская конница
, врубившись в ряды врага, принудила пруссаков попятиться. Русские успел
и забрать двадцать шесть неприятельских пушек.
Но тут приключилось несчастье. Русская многочисленная конница, со свист
ом и гиканьем вырвавшись из каре, подняла густейшую пыль, а сильный ветер,
как на грех, дул в нашу сторону. Вторая русская линия сразу окуталась туча
ми пыли и дыма. Пыль залепила глаза, и Ч ничего не видать.
Русские, залп за залпом, палили наугад, пули летели то в нашу конницу, то в н
ашу переднюю линию. Пользуясь удобнейшим случаем, прусский генерал Зейд
лиц ударил всей своей кавалерией по русской коннице и опрокинул ее на на
шу пехоту. Он сразу перепутал наши ряды, не стало ни фронта, ни линий, солда
ты, разбившись врозь, дрались уже отдельными кучками. А пыль все гуще и гущ
е. Все стали незрячими. Еще минута, и русские перемешались с пруссаками. Ст
оном все застонало, началась резня.
А донские казаки, утекая, все еще оборонялись от кавалерии Зейдлица.
Пугачев с азартом, с прикряком рубил и рубил. Он сбросил чекмень, потерял ш
апку, вот сабля его с силой ударила в чужое железо, сломалась, а кобыленка
под ним зашаталась, осела и рухнула. И быть бы ему растоптанным стальными
копытами вражеской конницы, но спасла его все та же непроглядная пыль. Аг
а, вот оно дерево, осокорь! Укрывшись за деревом, он мигом припал на левое к
олено и крепко упер в землю древко пики, прикрученной к правой руке выше л
октя, а стальным острием ее и зорким глазом караулил врага, как зверолов м
едведя. Пред ним темной метелицей клубились пыль и дым, мимо него, гремя до
спехами, скакали прусские всадники. Звяк, топот, хряст, выстрелы Ч и пика
поймала вынырнувшую из пыльной завесы чью-то грудь. «О, майн гот!..» Ч и про
ткнутый прусский всадник упал. Пугачев разом к его коню, разом в седло, и к
уда-то понес его испугавшийся конь. Все это было делом минуты. Ружейные вы
стрелы, пушки гремят, крики, ругань, команда…
На правом крыле, где новобранцы, бой продолжался. Был полдень. Яркое солнц
е било прямо в глаза русским воинам, солнце слепило их. Под натиском сильн
ейшего врага новобранцы дорого продавали свою жизнь: падали, умирали, но
не сдавались и не помышляли о бегстве. Но в конце концов пруссаки их смяли.

Во втором часу дня Фридрих приказал атаковать и левое крыло русской арми
и. Тут пруссаки наткнулись на закаленные боевые полки. Бравый кирасирски
й полк первый принял на плечи удар врага. Сухощавый длиннолицый полковни
к Петр Дмитриевич Еропкин отважно бился в первых рядах. О бок с ним богаты
рски рубил длинным палашом дважды раненный и не бросивший фронта молодо
й офицер Григорий Орлов.
Дружный ружейный огонь, молодецкая контратака ошеломили врага, и, потеря
в мужество, враг вскоре побежал врассыпную. На глазах удивленного короля
русские гнали пруссаков в болото, в трясину, поражая без милосердия. Сам к
ороль очутился в крайней опасности: почти вся свита его была побита, пора
нена, король ускакал, а флигель-адъютант короля, граф Шверин, взят в плен.

На левом крыле наша победа была очевидна.
Вдруг примчалась конница Зейдлица. Опрокинутые, спасавшиеся бегством п
руссаки ободрились, их пехота снова бросилась вперед, завязалась упорна
я битва.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37