Его превосходительство Панин приказал плет
ьми нас драть…
Ч И я бы выдрал, и я бы, Ч подморгнул Салтыков. Ч Сами виноваты, ребята, с
бычишками-то со своими. Так заблудящие, говорите? Ч И Салтыков снова под
моргнул. Ч А вы бы уж как-нибудь того… это самое… Куда-нибудь подальше, по
дальше, в чащу бы, либо в овраг. Да потемней когда, чтоб ни Панин, ни Фермор н
е видали. А то лапти плетете, а концов хоронить не умеете.
Солдаты засмеялись. Горел костер, становилось свежо, луна светила.
Возле палатки главнокомандующего стояла под ружьем шеренга часовых. Зн
амя высилось.
Салтыкову подали мундир и шляпу. Солдаты, пожелав утомленному генералу с
покойной ночи, стали было расходиться.
Ч Погодите-ка, ребята… Я вот о чем хочу… Ч Он заложил руки за спину и взад
-вперед медленно прошелся. Ч Да! Мужество! Ч выкрикнул он и вскинул ввер
х руку. Ч Дивлюсь я на вас, сынов моей родины, и сердце мое преисполняется
гордостью. Король Фридрих французов бьет, австрияков бьет, англичанку бь
ет. А от нас сам бит бывает. Все бегут от него, а от нас он сам бежит. А ведь сол
даты-то у него ничего себе, его солдат, хоть и наемные они, охаять не можно…
Ну-тка, братцы, скажите мне без утайки, почему это я не знаю случая, чтобы ру
сский солдат всей массой, всем скопом утекал от врага? В толк не могу взять
.
Молодой адъютант поморщился, он считал подобный разговор военачальник
а для дисциплины вредным.
А солдаты сказали:
Ч По тому самому, ваше высокопревосходительство, мы не убегаем от непри
ятеля, что бежать расчету нет…
Ч Это как Ч расчету нет?.. Чего-то не пойму я… Ч переспросил Салтыков и п
ереглянулся с адъютантом.
Ч А очень просто Ч расчету нет… Себе дороже! Ч хором закричали солдаты
, а чернявый, что с серьгой в ухе, сказал:
Ч Ежели мы на линии стоим да стреляем, алибо, допустим, штыком орудуем, мы
друг друга чуем, вместях все, тут уж про все на свете забываешь, одно на уме:
как бы поболе немцев повалить да самому вживе остаться. И ежели ты, скажем
, сплоховал, товарищ выручит. А когда в бег от противника ударишься, один, к
ак заяц в степу, останешься: тот сюда бежит, этот туда, а глаз-то в спине нет
ути, ни хрена не видать, чего сзади деется. Вот тут-та либо конем тебя стопч
ут, либо башку отсекут. Ой, бежать несподручно…
Салтыков, руки назад, с интересом вглядывался в загорелые утомленные лиц
а солдат, внимательно вслушивался в их простые откровенные речи.
Ч И все ж таки не могу в мысль взять… Ведь вот вы в бою стоите как каменные
. Либо умираете, либо побеждаете. А не бежите… и не сдаетесь…
Ч А кто ж его ведает, Ч сказал солдат с серьгой в ухе, переступил с ноги н
а ногу и одернул окровавленную возле плеча рубаху. Ч Мы, конешно, народ т
емный. А доводись, так твою растак, до драки, мы уж друг за дружку стоим. Коне
шно, дураки…
Ч Что? Что? Дураки?! Ч Салтыков прижал ладони к животу, запрокинул голову
и тихонько похохотал. Ч Не дураки вы, а герои. Храбрецы!
Солдаты приободрились, закричали наперебой:
Ч А храбрость в нас Ч от природы, ваше высокое сиятельство. Должно полаг
ать, матери наши этакими нас родят…
Ч То-то же Ч от природы! Ч громко сказал Салтыков, и уставшие глаза его
оживились. Ч Такова, стало, природа русская, да не только русская, а и проч
их народов, населяющих Россию и на войне подвизающихся, Ч это храбрость,
упорство, сознание долга пред отечеством…
Ч Во-во-во! Ч опять закричали солдаты. Ч В этом суть. Мы хоша и в чужой зе
мле, а все же нам сдается Ч отечество свое защищаем, за Русь стоим. И нам во
т радошно, ежели, скажем, где появишься, ну там в Кенигсберге либо в Польше,
где на зимних фатерах, идешь себе, ноздри вверх и думаешь: а ведь мы расейс
кие… Стало Ч сильна Россия!
Ч Правильно, солдатики… Сильна Россия! Ч воскликнул Салтыков. Он сразу
как бы помолодел, весь изнутри светился, широкая улыбка растеклась по ег
о загорелому лицу. Он, еще раз подтянув сползавшие штаны, обратился к адъю
танту:
Ч Полезно, зело полезно нашему брату у простого звания людей мудрости у
читься. Ч И, обернувшись к палатке, крикнул дежурному офицеру:
Ч Слушай, казначей! А принеси-ка сюда, дружок, серебреца мешочек, рублеви
ков, да одели солдат.
Солдаты, их было сотни полторы, дружно гаркнули благодарность.

5

По всему утихшему полю, скудно освещенному лунным светом, двигались сотн
и огней: это солдаты и санитары с пылавшими факелами подбирали своих и чу
жих раненых. По склонам холмов, в буераках, в кустах вперемешку с покойник
ами валялись живые. Слышались стоны, хрипы, слабые выкрики: «Я здесь, спаси
те!» Раненые сами подползали к санитарам, взывали: «Братцы, братцы…» Мног
ие мученики с перешибленными хребтами, с оторванными конечностями, исте
кающие кровью, умоляли прикончить их. Изувеченный пожилой гренадер еле в
нятно просил: «В торбе узелок с родимой землицей, будете зарывать, посыпь
те».
К штабу главнокомандующего приводили взятых в плен генералов, полковни
ков.
Всего пленных пруссаков было пять тысяч с лишком, восемь тысяч убито, пят
надцать тысяч ранено. Наши потери были тоже немалые.
Спешно заканчивая свою пока еще неточную реляцию, граф писал императриц
е Елизавете Петровне: «Ваше величество, не извольте удивляться нашим бол
ьшим потерям. Вам известно, что прусский король всегда победы над собой п
родает очень дорого».
Пред утром, передавая трем курьерам донесение в Питер, граф Салтыков, взд
охнув, с горечью сказал генералитету:
Ч Да, господа… Ежели мне доведется еще такое же сражение выиграть, то, че
го доброго, принуждено мне будет одному с посошком в руках несть извести
е о том в Петербург.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37