вообще он чувствовал себя в России не как военнопленный, а как «знатн
ый иностранец».
Великий князь Петр принял графа Шверина с распростертыми объятиями, вме
сте с ним бражничал, открыто катался по городу. Петр однажды сказал ему:
Ч Я считал бы первейшей честью для себя служить в армии великого полков
одца короля Фридриха.
Ч Если будет позволено вашим высочеством, я почту за особое счастье дов
ести о сем до сведения его величества, моего владыки, Ч воскликнул Швери
н, с изумлением уставившись в наивно веселое лицо Петра.
Ч Нет, Ч чуть задумавшись, ответил Петр, Ч пусть это останется между на
ми. А впрочем… И знаете что, дорогой мой граф? Если б я был императором, вы не
были бы военнопленным.
Бывший адъютант Фридриха II граф Шверин облобызал руку наследника русско
го престола.
Григорий Орлов тоже возвратился с театра войны в Питер, был в звании прис
тава причислен к графу Шверину и, вместе с графом, начал бывать при малом д
воре, где впервые встретился с великой княгиней Екатериной Алексеевной,
женой Петра Федоровича, наследника престола. И сразу же подпал он под нео
тразимое обаяние молодой княгини.
В следующем 1760 году он уже артиллерийский поручик и личный адъютант генер
ал-фельдцейхмейстера, самого блестящего из русских вельмож графа Петра
Шувалова, двоюродного брата Ивана Ивановича Шувалова, всесильного фаво
рита царствующей императрицы Елизаветы.
Ветреный Орлов к прелестницам никогда равнодушен не был. Он верен своей
натуре остался и теперь. Как только сделался адъютантом Шувалова, нимало
не смущаясь, тотчас же впал в блуд и отбил у своего сиятельного начальник
а любовницу, известную по красоте и развращенности княгиню Елену Кураки
ну. С графом Петром Ивановичем Шуваловым от сего приключились скоропост
ижные немощи: геморрой, колики, кровавый понос и трясовица. И если б не тай
ное заступничество великой княгини Екатерины Алексеевны, падкому на лю
бовь Григорию Орлову грозили бы неисчислимые невзгоды.

Ноябрь. Темная ночь. Мокрая с холодом непогодь. Нева злится. Небо черное, м
рачное. Скрипят на Невском редкие заправленные маслом фонари.
Будочники с алебардами топчутся возле своих будок, дуют от холода в приг
оршни, сердито покрикивают в тьму: «Эй, кто идет? Пода-а-льше!»
Санкт-Петербург спит. Только у Григория Орлова на Малой Морской в окнах с
вет, парадная дверь настежь, дом полон гостей.
В двух первых комнатах молодые офицеры, сослуживцы Григория Орлова, режу
тся в карты. В третьей, где кабинет хозяина, веселый шум, взрывы раскатисто
го хохота: Григорий и Алексей Орловы рассказывают гостям похабные анекд
оты. Тут были: капитан Преображенского полка Бредихин, измайловцы Ч два
брата Рославлевы, Ласунский и прочие. Все молодежь. В коротких перерывах
раздается:
Ч Митька, трубку! Митька, трубку!
Проворный казачок в голубой рубахе и сафьяновых сапогах с загнутыми нос
ами то и дело подает гостям курящиеся трубки с длинными, в полтора аршина,
черешневыми чубуками. Весь кабинет набит густыми клубами табачного дым
а Ч едва мерцают в канделябрах огоньки.
Только что вошедший со свежего воздуха капитан преображенец Пассек при
нялся от адского дыма чихать и кашлять:
Ч Фу-фу… Да что вы, черти, как надымили! Ну чисто на прусской баталии у вас
… Митька, трубку!
Его последние слова были приняты в хохот.
Григорий Орлов сказал:
Ч Что ж, прусский дух нам должен быть зело приятен: хоть и воюем с пруссак
ами, а между прочим они нам не враги…
Ч Как так? Ч приподнял густые брови Пассек.
Ч Не притворяйся, голубчик, дурачком, Ч продолжал Орлов по-французски,
чтоб не понял казачок. Он говорил на чужеземном языке неважно, с запинкой,
не вдруг подбирая слова. Ч Матушке государыне Елизавете надлежит скоро
к праотцам переселиться, а будущий император наш, всему свету ведомо, поч
итает Фридриха Второго своим другом и во всем подражает ему.
Пассек подергал пальцами вправо-влево свой мясистый длинный нос, что-то
пробурчал и устало повалился на турецкую кушетку. Он высок, широкоплеч, г
рузен, выражение лица приветливое, умное, носит парик, большой щеголь, час
а по два проводит у зеркала. Как и большинство офицеров Ч картежник.
Ч Да-да, братцы-гвардейцы, Ч сказал густым басом верзила и силач Алексе
й Орлов. У него вдоль левой щеки глубокий сабельный шрам, нанесенный в пья
ной драке лейб-компанцем Александром Ивановичем. Ч Приходит нам всем, г
вардейцам неминучая беда. Великий князь нашу гвардию янычарами считает.

Не кем-нибудь, а я-ны-ча-рами, ха-ха!.. И грозит унять.
Ч Хуже, Ч перебил его Григорий. Ч Недавно его высочество изволил выра
зиться так: «Гвардейцы только блокируют резиденцию, они не способны к во
енным экзерцициям, и всегда для правительства опасны».
Ч Дурак, а умный, Ч кто-то неестественным голосом проквакал от печки и, с
ипло перхая, захихикал.
Ч Кто, кто дурак? Ч и все, широко улыбаясь, повернули головы в темный угол
, к печке.
Ч А я знаю, про кого его сиятельство сказали: дурак, а умный, Ч прозвенел
из полумрака веселый голос казачка. Мальчонка успел нализаться сладког
о вина из опорожненных бутылок, не в меру стал развязен, сыпал табак мимо т
рубок, натыкался на мебель. Ч Это про великого князя… сказано.
Все громко, как грохот камней, захохотали, дым дрогнул, и дрогнули стекла.
Из соседней комнаты на взрыв смеха прибежали Хитрово, семнадцатилетний
вахмистр Потемкин и еще двое офицеров. Тоже принялись невесть чему хохот
ать. Хохотал за компанию и курносый Митька.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37