Только солдаты остались без награждения.
Ч Могила без креста Ч вот награда нам, Ч роптали солдаты у костров.
Ч Правильно говорится: ежели одному милость, всем обида.
Ч Кому пироги да пышки, а нам желваки да шишки… Терпи, ребята!
Ч А ежели не сложишь здесь голову да прибудешь домой в побывку, там того
гаже. Нищета. Ни поесть, ни попить. Одно знай Ч барину угождать, а то недолг
о и на конюшню. Вот там, за нашу службу царскую, награждение и примешь. Не ве
рно, что ли?
Ч А все-таки воевать, ребята, нам беспременно нужно, Ч кряхтя, сказал Пав
ел Носов. Он крутил над пламенем костра грязную рубаху, рубаха надувалас
ь колоколом. Ч До скончания живота подобает нашему брату неприятеля би
ть. Вот я, скажем, стар…
Ч А кто супротив этого спор ведет? Ч прервал его усатый артиллерист Вар
сонофий Перешиби-Нос, он был грамотен, говорил складно. Ч В этом слава ор
ужия нашего и всего нашего кореню, всего потомства-племени. За отечество,
поди, кровь-то проливаем! Об этом всяк ведает и на том стоит.
Ч Вестимо так! Ч воскликнул Павел Носов, но тут подол его рубахи вспыхн
ул, он быстро смял огонь корявыми ладонями. Ч Я и не иду супротив тебя, мил
человек. Я вот к чему хотел… Порядки здесь супротив наших лучше. И мужики ч
ище наших, взять одежду, взять еду. Мужик здесь жрет не по-нашенски Ч хлеб
с лебедой да с мякиной, как мы. У него эвот Ч свиньи, гуси, индюки. Опять же о
городы ихние: там тебе всякая овощь, и назвать-то ее мы не смыслим, как вымо
лвить.
Ч Здесь крестьяне грамотные которые, Ч сказал Перешиби-Нос. Ч Да и пор
ядочное число их, грамотеев-то. Они и книжки и даже газетки чтут.
Ч Погодь, погодь, мил человек, Ч проговорил Павел Носов, натягивая на су
хореброе тело рубаху. Ч Стало быть, не приспело еще времечко…
Ч Времечко, времечко, Ч передразнил его Варсонофий Перешиби-Нос и выта
щил из костра упекшуюся картошку. Ч Под нашими барами жить, до скончания
века в темных дураках сидеть!
Ч Ау, мил человек, терпеть надо, Ч вздохнул Павел Носов и стал раскурива
ть носогрейку. Ч Видно, так самим богом утверждено: барам жиреть, а нам хи
реть. За добрым барином и мужику жить не столь тяжко, а за лихим и мужику ли
хо. А где лихо мужику, там иным часом и мутня выходит, самовольство, мужик з
а вилы берется, барину грозит…
Ч Ха! Ч по-сердитому хакнул Варсонофий и, подергав длинные усы, язвител
ьно уставился на Павла Носова. Ч А ты, поди, бунты-то мужичьи смирял? Мутню
-то?
Ч Ну, ин усмирял, Ч помедля, сконфуженно ответил Носов.
Ч Так пошто ж ты усмирял-то?
Ч Дурак ты али умный? Ч обиделся старик. Ч Ведь по приказу. Ежели б не ст
ал усмирять, меня самого усмирили б до самой смерти…
Широкоплечий Варсонофий обвел компанию солдат суровым взором и сказал:

Ч Вот по эфтому самому я и молвил, что недружный мы народ. Ведь вот мы сами
мужики, о мужике печалуемся и эфтого самого мужика своеручно изничтожае
м. Бар надо изничтожать, бар! А не мужика…
К костру подходил, высвистывая песенку, подвыпивший штаб-офицер.
Вольные разговоры оборвались.
Блистательная наша победа под Кунерсдорфом праздновалась в Петербурге
пышно.
Однако, несмотря на свою честность и преданность России, граф Салтыков н
е смог в полной мере использовать плоды своих побед. Начались недомолвки
между ним и австрийским командованием, которое требовало доконать прус
саков общими силами. Салтыков отвечал: «На это я отважиться не могу, ибо бе
з того вверенная мне армия довольно сдержала неприятеля и немало претер
пела. Теперь надо бы нам покой дать, а вам работать, потому что вы все лето п
ропустили бесплодно». Ссылаясь на отсутствие фуража и продовольствия, С
алтыков отвел армию на зимние квартиры.

Глава 4.
Жизнь в Кенигсберге.


1

В Кенигсберг стали поступать раненые.
Возле ворот герцогского замка, где жил русский губернатор, остановились
три фургона с больными офицерами. Им отведен каменный флигель. С крыльца
сбежал молодой офицер Болотов , сказал стоявшим во дворе дежурным казака
м:
Ч Ребята, носилки!
Емельян Пугачев и три его товарища бросились с носилками к фургонам.
Первым был бережно переложен на носилки Михельсон. Чтоб не пострадал в т
ряской дороге разбитый пулей позвоночник, Михельсон лежал привязанным
к доске с мягкой подстилкой. Пугачев всмотрелся в его лицо. Круглое, неско
лько дней тому назад румяное, оно было мертвенно бледно, щеки и губы ввали
лись, как у покойника. Казаки, подхватив носилки, пошагали. Пугачев был в и
зголовье больного.
Ч Поди, больно, ваше благородие? Ч участливо спросил он.
Ч Больно, казак, Ч слабым голосом ответил Михельсон и с натугой поднял
взгляд на Пугачева. Ч В позвонок ударила, проклятая. А под Цорндорфом Ч
штыком в голову…
Ч Тяжко вам досталось, ваше благородие, видать Ч храбрый вы, Ч и Пугаче
в вздохнул. Ему искренно было жаль молоденького офицера.
Ни сном, ни духом не чаял он, что этот полумертвый барин, Иван Иванович Мих
ельсон, чрез полтора десятка лет станет самым упорным, самым назойливым
и неотступным врагом Емельяна Пугачева.
Вскоре, выйдя из превращенного в госпиталь флигеля, офицер Болотов опять
обратился к расторопному Пугачеву:
Ч Эй, казак, как тебя… Аптеку знаешь? Отвези, дружок, сигнатурку, там лекар
ства приготовят поручику Михельсону.
Взяв бумажку, Пугачев вскочил в седло. Ему ли не знать аптеку. Да он весь Ке
нигсберг как свои пять пальцев знает. Он на трех европейских да на двух не
мецких свадьбах гулял, он первый плясун и песенник, ему везде почет и уваж
енье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37