Верховный иллюстратор походил на проколотый рыбий пузырь.– Ваша светлость, если позволите высказаться… – А разве я не позволяю? Высказывайся.– Ваша светлость, я болен, – с вымученной улыбкой произнес Серрано. – Конечно, я поправлюсь, но сейчас мне нездоровится.– Государственные дела не могут дожидаться, когда ты поправишься.– Да, ваша светлость, несомненно. Но я готов написать новый…– Поздно, Сарагоса. Нет времени. Завтра я отправляюсь в Пракансу. А потому вынужден взять другую картину вместо твоей. Из горла Сарагосы Серрано вырвался клекот.– Другую картину?! Но… ваша светлость! Номмо Матра, ведь Верховный иллюстратор – я!– Но я не могу везти в Пракансу твою так называемую работу. А значит, придется дарить чужую.Герцог отвернулся, взял принесенное секретарем письмо, раскрыл, пробежал глазами. Затем кивком отпустил секретаря.– Благодарение Матери, нам повезло, что Алехандро заказал свой портрет другому художнику. И этот художник вполне справился с поручением.Серрано был белее мела.– Кому? – прохрипел он. – Кто… художник? Бальтран беспечно махнул рукой.– Серрано, я не знаю его имени. Алехандро договаривался с ним без моего ведома, но я видел работу, ее принесли два дня назад. Она великолепна. Полнейшее сходство: и одухотворенность передана, и честность. Как раз то, что надо. – Он помолчал, без всякого выражения на лице глядя на Сарагосу, а затем сказал:– Алехандро еще не знает, что я задумал, но не станет возражать. Любому мужчине лестно предстать перед невестой в наилучшем виде. – Герцог блеснул зубами в улыбке. – Похоже, мне удастся неплохо пристроить детей. Его сестра, когда вырастет, выйдет замуж и уедет в Диеттро-Марейю, а брак Алехандро с пракансийкой положит конец проклятым спорам о границах.Сарагосе, серому, как труп зачумленного, оставалось лишь кивнуть.– Но ваша светлость, конечно же, знает, из чьей семьи художник.Бальтран до'Веррада рассмеялся.– Что, Сарагоса? Боишься, что я тебя заменю ничтожным Грихальвой? – Он ухмыльнулся. – Пока я жив, ты не лишишься места. Но это не означает, что я обязан принимать любую халтуру.– Ваша светлость!– А потому советую позаботиться о здоровье, уж коли от него так зависит творческий успех. – Он величаво взмахнул рукой. – Можешь идти, Сарагоса. Дольча маттена.Но Сарагосе Серрано, на ватных ногах выходящему из покоев, утро вовсе не казалось приятным. * * * Сарио лишь на миг задержался возле шатра, потом смял в ладони промасленный холст и откинул полог. Он знал, что увидит, как только войдет в сумрак, а потому, войдя, испытал не ужас, а облегчение. В глубине души он даже порадовался.Старый тза'аб скорчился подле зеленого плата с уже знакомым Сарио поддающимся разгадке узором.Юноша опустился на колени перед трупом, раздвинул полы скомканного халата. Посмотрел на дело рук своих, на след преступления, совершенного далеко от этого шатра.– Милая Матерь… – Сердце вдруг исполнилось восторга, и вовсе не наслаждение убийством было тому причиной, а торжество, невыразимое удовлетворение при мысли, что он на такое способен. Ему был необходим успех, убеждение, что для него не существует преград.Теперь он наверняка достигнет своей цели. Станет тем, кем должен стать.– Я знаю, – сказал он, – теперь я знаю. Больше никто в Тайра-Вирте не обладает такой силой, такой властью, как я. Даже Вьехос Фратос. Им и невдомек, что их хваленый Дар – жалкая кроха по сравнению с сокровищами Аль-Фансихирро.Охваченный жестоким весельем, Сарио широко улыбнулся. “Именем Пресвятой Матери и Ее Сына, да свершится воля Акуюба, бога Тза'аба Ри”.Ирония в чистом виде. Самая настоящая ересь. Он должен был отправиться в Тза'аб Ри. Разыскать, собрать, именем Акуюба повести за собой Всадников Златого Ветра, разжечь огонь в давно остывших душах, вселить веру в давно изверившиеся сердца. Но он этого не сделает. У него другая цель.– Я хочу писать, – сказал он старику. – Писать, как не писал никто. Хочу вернуть все потерянное нами за три поколения из-за проклятой нерро лингвы. Хочу стать лучшим из лучших, превзойти всех Вьехос Фратос, всех иллюстраторов, всех Грихальва, стать самым выдающимся Верховным иллюстратором в истории. – Он помолчал. Подождал. Но отклика не последовало. – Видишь ли, это для меня гораздо важнее. Мне некогда исполнять твои мечты, и Тза'аб Ри – не моя родина. Я принадлежу другому народу. И ты мне не отец.Молчание. Сарио бесшумно опустил полог и встал на колени перед мертвым Иль-Адибом, последним членом тайного Ордена – если не считать того, кто его убил."Я уже не тот, кем был прежде. Я – нечто большее, нечто высшее. Я и сам не думал не гадал, что достигну таких высот, не ждала этого и Сааведра, хоть и верила в меня всегда. Этот старик дал мне Ключ, точь-в-точь как Вьехос Фратос”.Кулон, тускло сиявший на его груди, спрятался в кулаке."Я не должен бояться. Не могу себе этого позволить. Теперь я – тот, кем всегда мечтал стать… но мне еще многого надо достигнуть. И Раймон меня благословил”.Он все равно бы этого достиг. Но Раймон развязал ему руки.Сарио вглядывался в узор, изучал шелк, рисунок, краски. И сразу разгадал смысл: Иль-Адиб давал святое благословение, предлагал великую силу.Опять – ирония. Сарио закрыл глаза, облизал губы, прошептал несколько слов на лингве оскурре, разрушил узор, разметал ветки и цветы. Выхватил из-под них хрупкий лист пергамента, аккуратно скатал, вложил в украшенную охранными рунами тубу, положил ее в окованный бронзой ларец из терновника.– Я сберегу Кита'аб, – сказал он. – Но не для Тза'аба Ри. И не для Вьехос Фратос, не знающих истины, сокрытой в нем… Нет Он мне самому пригодится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118