– Вот! – воскликнул он, опередив ее на долю секунды. – Вот какой надо тебя написать! Сааведра Грихальва в бешенстве! Подруга герцога, готовая разразиться площадной бранью, испепелить глаголом дерзкого художника. Что, Ведра, разозлил я тебя все-таки, а? Думала, Сарио больше ни на что не годен, размяк в роскоши, променял талант на сытую жизнь? Думала, я уже не тот Неоссо Иррадо?– Не тот, – произнесла она сдавленным голосом. – Ты уже совсем не тот, Сарио.– А ты? – Он вдруг перестал улыбаться. – Разве ты – прежняя? Разве не я потерял тебя первым? Она часто заморгала.– Я не…–..понимаю? Нет, Ведра, все ты прекрасно понимаешь. Поняла и смирилась еще в тот день, когда пустила к себе в постель Алехандро до'Верраду.Она побледнела.– Нет! Это ты первым отвернулся от меня, когда пошел в ученики к тому мерзкому старику, эстранхиеро.– И правильно сделал! Он меня многому научил.– Нашел, чем хвастаться.– А что, разве нечем? Разве я не Верховный иллюстратор?– При чем тут… – Она умолкла. Качнулась вперед, как будто ее ударили в спину ножом. Одна рука прижалась к горлу, другая еще сильнее сжала край стола.Сарио тоже переменился в лице. В глазах мелькнул испуг. Рот превратился в тонкую линию. В кулаке хрустнул уголек."Пустота. Странная пустота. Наверное, чувства нахлынут потом”. Сааведра ничего не сказала – задушила вопрос в горле. И за это Сарио был ей благодарен.– Ну так как, – спросил он спокойно, – будем работать?На ее лицо медленно возвращался румянец.– А ты еще не…–..раздумал меня писать? Эйха, ну что ты. Это ведь для Алехандро. Воля его светлости – закон.Рука соскользнула с горла на грудь, на живот. Да там и осталась.– Ну… если ты считаешь, что это разумно…– Что может быть разумного в желании мужчины обзавестись портретом своей аморы? Все дело в тщеславии, Сааведра. В психологии собственника. – Сарио порылся в корзине, выбрал новый уголек. – Адеко, Сааведра, будешь ты в конце концов позировать или нет? Глава 27 Мартайн осторожно вынул из упаковочного ящика прямоугольный сверток, снял парчу и аккуратно поставил картину на стул.Стул – плохая замена мольберту, но сейчас он неплохо справлялся со своей задачей, позволял Алехандро и всем остальным увидеть и оценить красоту изображенной на портрете женщины. Хотя, конечно, оценка могла быть только сугубо условной. Красота невесты – ничто по сравнению с политическими выгодами брака.– Так-так, – подал голос записной спорщик Эдоард до'Нахерра. – В Пракансе водятся настоящие милашки.Алехандро бросил на Марчало Грандо хмурый взгляд."Слишком торопится с выводами”.Остальные приблизились к портрету и столь же поспешно выразили свое мнение. Все были согласны с до'Нахеррой.– Последнее дело Бальтрана, – торжественно и во всеуслышание произнес до'Нахерра. – Последняя забота – о счастье сына и благополучии герцогства.Кругом – понимание, согласие, одобрение. Алехандро захотелось ощериться, но он сохранил пресное, как разбавленное донельзя вино, выражение лица.– Белиссимиа, – с восторженным придыханием вымолвил до'Нахерра, указывая на портрет.Кругом – кивки и одобрительный шепот. “Пресвятая Матерь, надели меня терпением…"– Она красавица, – мрачно сказал Алехандро. – Бесспорно.– И принцесса.Этого говорить не стоило – до'Нахерра лишь подлил масла в костер герцогского раздражения, за что удостоился еще одного угрюмого взгляда. Тут же выяснилось, что марчало способен краснеть, смущенно кашлять и целиком сосредоточиваться на несуществующем пятнышке грязи на сапоге, начищенном до ослепительного блеска.– И женщина.Эти слова предназначались только для герцогских ушей. Мар-тайн много лет прослужил Бальтрану до'Верраде, и не раз ему приходилось выманивать из липких от сладостей пальчиков наследника письма государственной важности. Секретарь имел право на фамильярность.На лице Алехандро появилась ухмылка, но тотчас, спохватившись, он ее превратил в ничего не значащую улыбку.– Мы все обдумаем, – сказал он, – и решим, выгоден ли Тайра-Вирте союз с Пракансой.– Но, ваша светлость! – До'Нахерра вмиг забыл про сапог. – Ваш отец уже все обдумал и решил! Я прекрасно помню, как мы обсуждали все выгоды этого союза.– Вы, может, и обсуждали, а я не обсуждал. Меня даже не поставили в известность.– Ваша светлость, но такова последняя воля вашего отца! Только ради этого союза он отправился в Пракансу и…– И только ради этого погиб, эн верро!Конечно, это был Риввас Серрано.Кивки и одобрительный шепот. Алехандро стиснул зубы и поднял руку над головой. Голоса стихли; Эстеван до'Саенса, стоявший рядом с Риввасом Серрано, умолк последним."Надо бы их как-нибудь разлучить, – подумал Алехандро. – Как муалим разбивает компанию плохих учеников”.Он вспомнил, как непринужденно держал себя Сарио Грихальва под шквалом насмешек двадцати придворных, при этом с его лица не сходила дерзкая улыбка. Алехандро попытался скопировать эту безграничную самоуверенность.– С того дня как умер мой отец, мир изменился…– Эн верро! – с жаром подхватил Серрано. – Матра Дольча! Я помню, как в тот день звонили колокола. Матра Дольча, я думал, они разобьют мое сердце!– Повторяю: мир изменился, – повысил голос Алехандро. – Не следует забывать, что подчас малейший пустяк заставляет нас в корне менять планы, чтобы приспособиться к иному положению вещей…– Малейший пустяк?! – В жирную шею Эстевана до'Саенсы впился воротник, от чего лицо пошло уродливыми пятнами. – По-вашему, смерть Бальтрана до'Веррады – малейший пустяк?– В мире, где Тайра-Вирте – всего лишь одна из множества стран, безусловно. Остальным герцогствам, княжествам и королевствам попросту нет деда до наших бед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118