– Если мы говорим о его таланте.– Надо заняться его воспитанием. – Ферико потянулся за апельсином, разрезанным на ломтики. – Злых собак полагается держать на цепи, вот и давайте посадим Сарио на цепь. Пусть узнает, что такое ошейник.Отавио одобрительно кивнул, а затем посмотрел на Раймона в упор.– Мы не собираемся душить его ошейником. Но если боишься за мальчишку, возьми “наименьшую кару” на себя. В глазах Раймона блеснула злость.– Я – иль агво, и это вне моей компордотты.– Ты теперь иль семинно, – улыбнулся Отавио. – Мы ж тебя выбрали. – Он поднес к губам Чиеву до'Орро, поцеловал и прижал к груди. Цепочка блеснула в сиянии свечи и золотой струйкой протекла между пальцами. – Да святятся Их Имена. Раймон, пусть это будет первым твоим делом на новом посту… Раз уж тебе больше нечем доказать свою пригодность. * * * Сааведра опустилась на каменную скамью в центральном внутреннем дворе Палассо Грихальва, где теплый воздух был перенасыщен запахами цитрусовых деревьев: лимона, апельсина, грейпфрута и прочих. С густой изумрудной зеленью их листвы приятно сочеталось грязноватое серебро олив в крапинах спелых ягод. Испачканной красками бледной рукой Сааведра прижимала к бедру доску с листом бумаги, а другой рукой плавно водила заостренным угольком, и на бумаге появлялись все новые штрихи портрета.Работа почти не отнимала сил. На то и дан был Сааведре подлинный талант. Он горел в ней постоянно, опалял душу, рвался на волю, на простор творчества.Несколько уверенных движений, и лицо на бумаге разделено на две половины – освещенную и затененную. Слабый штрих – и переносица приобретает объемность. Тень чуть погуще – и рядом появляется верхний край глазной впадины, а под нею – линия скулы, и уже угадывается профиль в три четверти. Лицо молодое, с гладкой кожей; черты сформировались еще не окончательно. Юноша и сейчас недурен собой, но со временем, похоже, станет красавцем.День выдался теплый, а потому Сааведра надела лишь самое необходимое: просторную холщовую блузу без рукавов, выкрашенную мареной, но давно выгоревшую на солнце до цвета сухого шафрана; белые летние юбки (она уже не в том возрасте, когда девочки носят штаны) и сандалии, если можно так назвать кожаные подметки с ремешками для защиты ступней от раскаленных солнцем каменных плит с розетками. Густые черные волосы стянуты на затылке алой лентой, а на лоб в беспорядке спадают недлинные тонкие завитки.Она рассеянно помахала рукой, отгоняя ос, и опять склонилась над доской. Работа требовала полной сосредоточенности.Рот. Улыбка. Она ни разу не видела на его лице такого выражения. На висках у самых глаз – веселые складочки. Изящные брови слегка приподняты. Непокорная прядь черных волос – вечно в разлуке с остальными – выбилась из-под синей шляпы из велюрро с золотым шитьем, а от шляпы дугой до плеча – роскошное перо.Добавить тени здесь и здесь. Выделить линию юношеского подбородка, постоянно выражающего взрослое упрямство. (Сааведра невольно улыбнулась.) Под ним – высокий, с замысловатым узором ворот превосходной рубашки, стянутый синим шелковым шнуром с золотыми фишками на концах. Скупыми быстрыми штрихами показать сборки летнего камзола из парчи, лишь намекнуть на затейливость вышивки… Надо спешить, пока не пропал образ. Детали – потом, для них особого вдохновения не требуется.На бумагу упала тень. Сааведра нахмурилась и чуть отодвинулась на скамье, подставляя солнцу портрет.– У него кривой зуб, – заявил Сарио. Сааведра заскрежетала своими – идеально ровными – и процедила, почти не разжимая губ:– Зубы я не пишу.– Надо писать. Нельзя скрывать изъяны.– Да ну? – Она удивленно изогнула брови. – А я думала, цель иллюстратора – заслужить признательность своего объекта. Иначе можно оказаться не у дел.Он поморщился.– Да ты просто в него втюрилась. Как и все девчонки в Мейа-Суэрте.– Да, у него кривой зуб, – спокойно согласилась она. – Но это его не портит.Она была права.– Ага, ведь он так часто демонстрирует ослепительную улыбку, что никто этого не замечает. В смысле никто из женщин. Сааведра ухмыльнулась.– Что, завидуешь дону Алехандро? Эйха, Сарио, если надеешься стать Верховным иллюстратором, постарайся угодить тому, от кого зависит это назначение.Он изобразил пренебрежительную усмешку.– Думаю, он не повернется ко мне спиной, если я возьму на себя смелость заметить, что у него кривой зуб.– Но ведь это почти не заметно, – возразила она. – И к тому же, откуда ты знаешь? Ты никогда не встречался с доном Алехандро. А вдруг ему совсем не понравится твое отношение к герцогским “изъянам”?– Трудно писать зубы, – сказал Сарио. – Гораздо проще – закрытые рты. Я только одно хочу сказать: если ты намерена совершенствовать мастерство, надо быть к себе требовательной.Она ответила ему язвительным смехом.– Сарио! Да неужели ты это всерьез? Эйха, ты мне напоминаешь, что внешность дона Алехандро не идеальна. Что у него кривой зуб. А у тебя, стало быть, зубы – ровнее не бывает.Сарио блеснул ими в волчьем оскале.– Вот именно.Сааведра небрежно повела плечом.– Зубы – это важно, – согласилась она. – Но вряд ли художник замечает только их.– А женщина? – произнес Сарио ломким хрипловатым голосом.Сааведра вздохнула и пробормотала несколько крепких словечек на жаргоне художников. И не смутилась. В спорах Сарио всегда брал верх над ней только упрямством, а сейчас она была не в духе. Понимала, что он не даст вернуться к работе.– Думаешь, он мне кажется красивым? Да. Думаешь, я в него влюблена? Возможно… хотя я не вполне уверена, что настоящий мужчина стал бы упрекать в этом женщину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118