У нее душа ушла в пятки: неужели ее заметили? Неужели подражают ей в насмешку? И тут же поняла: конечно, не заметили, они всего лишь готовятся к процедуре, которая, естественно, будет посвящена Матери и Сыну, ибо в Тайра-Вирте все происходит Во Имя Их Святости. “Даже кощунства?"– Матра Дольча, – прошептала она не дыша. “Откуда взялась эта мысль?"– Милая Матерь, прости меня…– Ведра! Бассда!– Сам бассда, кабесса мердитта."Дерьмовая голова”. Крепкое ругательство, похлеще “мозгов с горошину”.– Знаешь, что они затевают? Сарио улыбнулся.– Кажется, да.«Матра Дольча, Пресвятая Матра эй Фильхо…»– Да! – выдохнул в темноте Сарио. – Да… Сааведра закрыла глаза.– Кого-то ведут… фильхо до'канна! Томас!– Томас? – Сааведра распахнула глаза и пропустила мимо ушей вульгарное восклицание. – Что с ним сделают?– Кое-что сделают.– Что? – Она придвинулась ближе к щели, больно ткнулась носом в стену. – Что сейчас будет?– Чиева до'Сангва!"Кровавый Ключ”.Это казалось нелепым. Она знала только Золотой Ключ, Чиеву до'Орро семьи Грихальва. А еще – ключи и замки, символы орденов санктос и санктас. И только один раз слышала о Кровавом Ключе – мальчишки возбужденно шептались о наказаниях и какой-то “священной каре для ослушников”, а Сааведра случайно оказалась рядом.– Что? Сарио, что?..В комнате под нею один из старших иллюстраторов молча подошел к мольберту и откинул парчу. Сарио не ошибся – на картине был изображен Томас Грихальва. Портрет и впрямь оказался мастерским – со своей высоты Сааведра могла судить о качестве работы, хоть и невозможно было разглядеть детали. Но живой Томас в эту минуту не походил на свое изображение. На холсте он был лет на пять моложе, пятнадцатилетний.«Через два года он пройдет конфирматтио и будет признан Одаренным…»Сарио говорил, что и ему придется написать автопортрет. Пейнтраддо Чиеву.– Сарио…– Неоссо Иррадо, – прошептал он. – Гневный Мальчик… Точь-в-точь как я.Томаса всегда считали хвастуном и пустомелей, кто бы мог подумать, что он способен написать такую картину? – Неоссо Иррадо.– Так это – наказание, да? За дерзость?"Священная кара для ослушников”, как сказал тот мальчишка – Но почему? Что он сделал плохого? И что сделают с ним? Нервным взмахом ладони Сарио откинул с глаз нечесаную каштановую челку.– Бассда, Ведра. Подожди, сама увидишь.Она подождала. И увидела. И ее вырвало на пол. Глава 2 Сарио отпрянул столь поспешно, что ударился затылком о косой потолок. Он еще ни разу в жизни не испытывал такого омерзения.– Матра Дольча! Ведра!Но она не слышала его возмущенного шепота, не осознавала его ужаса и отвращения – ничего не осознавала, кроме своей обморочной слабости. Ее корчило, руки и ноги дрожали, рот судорожно хватал воздух, горло обволокла кислятина. Спутанные пряди волос рассыпались по лицу.Нельзя было задерживаться в этой комнате. Сарио не осмелился закричать на Сааведру или как-нибудь иначе выразить свое недовольство – иначе внизу, в кречетте, их бы услышали, и тогда наказания не миновать. Такое унижение ему бы никогда не удалось стереть из памяти, проживи он хоть целую вечность.Поэтому он сжал губы, преградив путь лавине язвительных упреков, и потянул Сааведру за холщовую блузу.– Ведра, вставай! Вставай, надо уходить!Она подчинилась. Кое-как поднялась на ноги, хотя горло все еще не отпускали спазмы. Прижала ко рту ладони – наружу рвалась очередная порция блевотины.В тесной комнатушке нестерпимо воняло. Сарио вновь схватил Сааведру за блузу и потянул вниз по лестнице. Он хорошо знал эту лестницу, лучше, чем Сааведра. Без него, наверное, она бы заплутала в этом лабиринте.– Наружу! – прошипел он. – Надо выйти наружу. Если они тебя слышали…Может, слышали, а может, и нет. Выяснять не хотелось – огромный риск, если принять во внимание только что увиденное…Вниз, вниз, вниз. Дважды отсчитав по четырнадцать ступенек, Сарио клацнул щеколдой, приотворил дверь и высунул голову в коридор и вновь дернул Сааведру за блузу.– Ведра, пошли. Надо скорее на улицу.– Сарио, хватит меня теребить! – Она рывком высвободила блузу, задрала ее и яростно вытерла лицо – будто Хотела стереть саму память о приступе слабости."Уж теперь-то Сарио не схватит меня за блузу”.– Ведра, поспеши!Наружу. Через чулан с узорчатой занавеской, по длинному извилистому коридору. Подальше от центральных комнат. Подальше от тех людей. Через дверь, которую Сарио торопливо отпер непослушными пальцами и с шумным вздохом облегчения распахнул.Нахлынул свет. Щурясь и шатаясь, как марионетки в руках пьяного кукловода, они выбрались в переулок на самом краю квартала. В конце булыжной мостовой, которая сужалась к центру квартала, сходились две мелкие канавы для стока дождевой воды и отбросов. Но сейчас дождя не было, стоял погожий день, ослепительное солнечное сияние затекало в свежие раны их душ, неумолимо высвечивая правду о Чиеве до'Сангва, – о том, как он выглядит, о том, как происходит…И вдруг забили колокола.В чистых лучах летнего солнца лицо Сааведры было белым, как свеча в изголовье покойника. Побелели даже губы – она их сжимала так, словно боялась, что ее снова вырвет.Чувство омерзения не отпускало Сарио, но жалкий вид Сааведры навел на благую мысль.– Фонтан, – торопливо сказал он. – Пошли, Ведра, тебе надо умыться.Он повел ее к фонтану рядом с Палассо Грихальва, самому большому фонтану на сокало в квартале художников, которые, так же как Сарио и Сааведра, жили тем, что продавали свои творения. Жара почти всех загнала под крышу – попивать охлажденные фруктовые напитки или предаваться сладостной дремоте, – но теперь колокольный звон манил к дверям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118