По-прежнему на мраморных ярусах и в чаше кишела детвора. Решительно растолкав малышей, Сааведра забралась на парапет, наклонилась и до плеч погрузила руки в холодную воду. Не думая о намокшей одежде, она зачерпывала воду и с шумом плескала себе в лицо.Усталости, вызванной жарой и духотой, как не бывало; влага охладила кожу, но не погасила гнев. А в чем его причина, Сааведра не понимала. Старик – всего лишь старик, что он ей сделает? Ну и пускай знает, чья кровь течет в ее жилах. Об этом всем известно, ведь она – Грихальва. Не появись в роду Грихальва дети тза'абов, его бы все равно считали опозоренным из-за тех женщин, фрейлин герцогини Хесминии, похищенных воинами Пустыни.Нет. Дело все-таки не в похищении, а в изнасиловании, в рождении полукровок. За это потом все кому не лень – и придворные, и святоши – издевались над несчастными фрейлинами, сживали их со свету. Всего лишь две из них не наложили на себя руки. И они не только выносили и родили детей, но и приютили сирот. А потом в Палассо Грихальва всем полукровкам позволили зачинать и рожать. “Екклезия предпочитала, чтобы все обесчещенные фрейлины умерли или отправились в изгнание, бросив детей на произвол судьбы”.По ее щекам наперегонки бежали прохладные капли. Сааведра крепко – аж костяшки пальцев побелели – держалась за парапет, волосы распустились совсем и окунулись в воду."И не было бы тогда чи'патрос. А может, и нерро лингвы. И не ополчилась бы против нас екклезия. И не родилась бы Сааведра Грихальва. И Сарио”.Веки смежились, слиплись влажные ресницы. Что сейчас делает, о чем говорит старик?– Белиссима, – прозвучало рядом. – Вы тут одна?Она вздрогнула. Солнце резануло по глазам, но она разглядела силуэт: высокий мужчина. Разглядела и одежду: скромная рубашка с закатанными рукавами и штаны для верховой езды. – Я сама себе хозяйка.– Тем лучше.– Почему? – подозрительно спросила она. – Тебе от меня что-то нужно?Он рассмеялся.– Что может быть нужно мужчине от женщины? Она тряхнула головой, откидывая назад мокрые локоны, и ухмыльнулась, когда он отшатнулся от брызг. Торопливо смахнула со лба капли, вытерла ладонями подбородок.– Мало ли что! Но лишь такой мужчина, как ты, будет выпытывать у молодой женщины, одна она или нет. Он снова рассмеялся, на этот раз тише.– Фуэга Весперра. Или я не правильно понимаю его суть?– Тебя интересует вовсе не суть, – возразила она. – А первопричина праздника, его корень.– О, ты меня раскусила… Ну так почему бы нам не отметить этот праздник самым подходящим образом?– Я и хочу его отметить самым подходящим образом – одна. И предпочтительно дома.– Ты жестока! По твоей вине я остаюсь десоладио!– Но я и сама остаюсь десоладиа. – Она усмехнулась. – Какой пыл! Не остудить ли его в фонтане? – Она зачерпнула воды и плеснула ему в лицо.– Канна! – взъярился он, и широкая ладонь стиснула ее запястье. – Как ты смеешь?! Утоплю!– Нет, – послышался другой мужской голос. – Вряд ли. Номмо до'Веррада.– До'Веррад… – Первый мужчина осекся и поспешил выпустить запястье Сааведры. – Все в порядке. Видите? Все в порядке.– Вижу, – сурово произнес второй. – Можешь идти, Адеко, если угодно. Хотя это всего лишь дань вежливости. Мне угодно, чтобы ты ушел – командую здесь я.– Адеко, сейчас, – торопливо согласился первый и скрылся с глаз.Сааведра одарила своего заступника широкой улыбкой.– Вы неплохо командуете. Сразу виден природный дар.– Дар? – Он пожал плечами. – Что вы, это – имя. Оно здесь кое-что значит.– Имя герцога? Ну еще бы!– Нет, не герцога. Мое. Этот чирос меня узнал.– Ваше? Но… Постойте-ка! – Сааведра шагнула в сторону, чтобы солнце не падало в глаза. Да, это он. Она уже видела его издали, а еще – на своем наброске, раскритикованном Сарио. И любимое ругательство Сарио тут же сорвалось с ее уст:– Мердитто!– Кто, вы или я? – Дон Алехандро криво улыбнулся. – А, скорее всего, он, этот грубый чирос.– Ой! – испуганно воскликнула она, пристально глядя ему в лицо. – Ой, как же это я… Ваш нос!– Мой нос? – Он дотронулся до указанного ею места. – А что с ним не так?– Нет, не все так… Это я… – Она забормотала, оправдываясь:– Тень не такая… И складочка вот здесь, видите? – Она коснулась своей переносицы. – Ее нет, я ее убрала.– Убрала? – Он смотрел на нее в замешательстве. – Регретто, я ровным счетом ничего не понимаю.– Не понимаете? Ах, да, конечно. – Она смущенно улыбнулась. – Придется начинать заново.– Что начинать?– Вас.– Меня? – Он оторопело заморгал. – То есть… как это? Как это вы начнете меня… заново?– С помощью мела, – объяснила она. – Или угля. Может быть, и до акварельных красок когда-нибудь дойдет… Писать маслом я не обучена.Его лицо прояснилось.– Арртио!– Арртио, художник, – подтвердила она. – Хоть и посредственный. Так говорят мои учителя, ведь я женщина, а женщинам таланты не нужны, кроме таланта рожать талантливых детей. – Она не понимала, зачем говорит ему об этом. Пустая женская болтовня, только и всего. Но остановиться не могла. Чем раздумывать, кто он и кто она, проще болтать, не давая ему раскрыть рта. – Я, конечно, стараюсь, учусь помаленьку. Надеюсь, еще пригодится… Когда нарожаю детей, снова займусь живописью.– Почему бы и нет? – Он пожал плечами. – Признаюсь, я никогда не изучал живопись, хоть и знаком кое с кем из арртио. Не возьму в толк, почему нельзя заниматься тем, что вам больше всего по нраву?Сын герцога. Вот уж и впрямь голубая косточка. Что он знает о жизни за стенами Палассо Веррада?– Да я бы не прочь, – сказала она. – Но слишком мало осталось времени. От меня ждут детей, а с детьми уйма хлопот. Впрочем, если родится сын и будет признан Одаренным, его у меня заберут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118