– Не из очень я великих, не из очень чтобы малых: все те песни, что поются на равнинах Калевалы, я сложил во время оно, чтоб свою развеять скуку. Всех сказителей и бардов я великий прародитель, кто мое не знает имя, тот вообще имен не знает. Головой закрыл я солнце, заслоняю месяц ясный, а ступнями врос в заливы, в темные речные тони. Если палец подыму я, в тучах сделаю просветы, если опущу я палец, дуб к земле пригну столетний.
– Это какая-то феноменальная мания величия, – мрачно пробормотал Зануцки. – Ну что ж, с этим все ясно. Обсудим характер вашего предмета. Итак, вы преподаете, – Зануцки заглянул в бумажку и аккуратно прочитал: – фольклор и эпические сказания народов Севера.
– Ты назвать фольклором можешь и вот этот лес дремучий, и бурливых вод теченье, и на небе ясный месяц, и лосося ход весенний. Это все такой же эпос, как планет круговращенье, обновление природы. Ты сказать бы мог, пожалуй, что и лось могучий Хийси – это маленький ягненок, и что Укко, бог верховный, – это малая козявка. Мифы – то, что ты бормочешь, я же знаю правду жизни.
Когда и с этим стало ясно, Зануцки промокнул лоб платочком и перешел к особенностям методики:
– Скажите, пожалуйста: как у вас обстоят дела с расчасовкой, календарным планом и текстотекой? – спросил он. – По какому принципу вы отбираете материал? Какие компоненты входят в модуль первого уровня обучения? Какое количество смысловых единиц в содержании текста, на ваш взгляд, методически допустимо?
– Может, что еще припомнишь, – спокойно сказал старичок, ковыряя в ухе, – иль уж высказал всю глупость?
* * *
– Мы тоже так думали. А потом мы нашли письмо, – сказала Керидвен.
Керидвен, знавшая наизусть письмо Змейка до того места, где начинались формулы, положительную характеристику Риддерха, данную Змейком, от которой мороз по коже шел, и резолюцию педсовета, объявлявшего имя выпускника забытым, выдала без запинки рассуждение о двуличии. Морвидд сидела на коленях статуи Демокрита и мерно постукивала об него ногой.
– Ты по-прежнему считаешь Змейка воплощением любви и нравственности? – безжизненным голосом спросил Ллевелис после того, как детальный рассказ о том, что делает Змейк в школе, слетел в беспорядке с их уст.
– Я учусь у него, Ллеу, я вижу, как он любит все неживое! Я не представляю себе, чтобы он мог делать все это! – упрямо сказал Гвидион.
– Любит все неживое, – повторила Морвидд с выражением, менявшим смысл на противоположный.
– Хорошо, – скрипнул зубами Ллевелис. – Тогда скажи: что такого должно случиться, чтобы ты ушел от Змейка?
– Нужно, чтобы Змейк меня выгнал. И запретил возвращаться, – бесхитростно ответил Гвидион.
– Тогда пошли. Пошли найдем хоть Мерлина, хоть кого, и спросим! Что с того, что имя этого Риддерха не должно упоминаться в школе! Я его упомяну!.. Я не хочу, чтобы ты стал таким же изуверским и кровавым фанатиком, – решительно сказал Ллевелис.
– Ну что вот вы орете, что орете, – ворчливо сказал Мерлин, появляясь из-за колонны. – Что здесь за страсти? Вы все давно должны сидеть обедать. Сегодня вареники с картошкой. Исключительная редкость. Эту картошку, представьте себе, Мэлдун привез из Северной Америки. У нас она не растет. Вы, небось, и не знаете, что это такое!..
Тут Ллевелис выпрямился и с горящими глазами сказал:
– У меня есть к вам вопрос, профессор. Кто такой Риддерх-ап-Мивир? Где он? Чем он занимается?
– Риддерх-ап-Мивир – это Кервин Квирт, – сказал Мерлин. – Где он? Да вон он пошел. Чем он занимается? Спросите-ка у него самого. По-моему, ничем, у него сейчас окно.
* * *
– Ваше имя, – кисло сказал Зануцки. – Полное и желательно… э-э… подлинное.
– Луций Тарквиний Серпенс, – ответил Змейк, закидывая ногу на ногу и сплетая пальцы на колене с видом человека, приготовившегося к долгому разговору.
Психологи переглянулись.
– А что такое… в таком случае… э-э… Змейк?
– Калька, – кратко сказал Змейк.
– И вы откликаетесь на эту… м-м… кальку?
– Разумеется, – отвечал Змейк с легким нетерпением.
– Откуда вы происходите?
– Мой род происходит из Этрурии, из области теперешней Тосканы, но мои родители впоследствии переехали в Британию, на окраины империи, и я родился уже в Уэльсе.
– Ваш родной язык?
– В семье говорили по-латыни.
– Профессия вашего отца?
– Ауспиций.
– Это какая-то должность?
– Нет, это специальность. Предсказание будущего по птичьему полету.
– Довольно необычная специальность, а? Можно сказать, редкая, – заметил Зануцки, вновь переглядываясь с коллегами.
– В жреческих кругах не такая уж редкая, – сказал Змейк.
– Когда родился ваш отец?
– В самом конце третьего века.
– Я не ослышался? – переспросил Зануцки. – В конце третьего века? В трехсотом году от Рождества Христова?
– В конце третьего века до Рождества Христова, то есть около двухсотого года по причине обратного отсчета времени.
– Год вашего рождения? – с нескрываемым интересом спросил великий методист.
– Тысяча пятьсот семьдесят девятый.
– Очень странно, – сказал методист, вызвав сдавленные смешки со стороны своих коллег. – Ваши родители, если я правильно понял, родились до нашей эры, вы же – только в конце XVI века?
– Да, я поздний ребенок, – спокойно отвечал Змейк.
– Где вы получили образование?
– В течение семи лет я учился и прислуживал при храме Немезиды, затем продолжил свое образование в Элевсине.
– При храме Немезиды?
– Да, при храме Немезиды в Афинах, в аттическом пригороде Рамнунт.
– Прислуживали?
– Принимал дары от посетителей и поддерживал огонь перед статуей Немезиды с уздой, мечом и бичом.
– Вы хотите сказать, что в шестнадцатом веке в Афинах функционировал храм Немезиды с уздой, мечом и бичом?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137