Он тихо прикрыл дверь лаборатории, огляделся и вышел на свежий воздух.
Через семь минут он стоял перед дверями Рианнон, освещаемый не очень ровным светом зеленого пламени, горевшего в бронзовой плошке возле двери. Он постучал в дверь костяшками пальцев, потом тяжелым медным кольцом, которое заметил не сразу, и хотел звякнуть в колокольчик, в который, собственно, и полагалось звонить, как вдруг в двери образовалась щелка, и в нее высунулась заспанная Рианнон, завернутая в одеяло.
– Что вы тут делаете, Диан? – спросила Рианнон. – Смотрите, не простудитесь. Очень свежо.
Вид у нее был воинственный. Мак Кехт отступил на шаг, машинально вскинул руки, показывая, что они пусты и он безоружен, и сказал:
– Будьте снисходительны ко мне, Рианнон. Я неловко отвечал вам в прошлый раз. Я… я был ошеломлен. Вы позволите мне пригласить вас посмотреть на звезды?
– Я же не специалист по звездам. Вы пригласите лучше Мэлдуна, он даст вам грамотный комментарий, – издевательски сказала Рианнон.
Мак Кехт потерянно крякнул.
– Вы могли хотя бы посмотреть на небо, прежде чем приглашать меня взглянуть на него. В отличие от вас, я заметила, что сегодня нет никаких звезд. Все затянуто тучами. В вашем возрасте, Мак Кехт, нужно ложиться пораньше, часов в девять, в теплых шерстяных чулках, надвинув пониже ночной колпак.
* * *
От пребывания Ллевелиса по ту сторону паутины было неожиданно много прока. Там начинался коридор, ведущий в Двойную башню, в депозитарий. Но фонды депозитария – шкафы с редкими книгами, – начинались уже в самом коридоре. Ллевелис, отдыхая, вальяжно располагался на полу, выковыривал с полок то одну, то другую книгу, пролистывал их, и вскоре начал сообщать Гвидиону интересные вещи.
– Помнишь, ты мне рассказывал про ссору Курои со Змейком? Курои хотел поставить вопрос об увольнении Змейка на педсовете, а Змейк издевательски обещал, что этот педсовет непременно назначат на канун мая. Я теперь понял, что это значило. Если педсовет назначить на канун мая, Курои не сможет на нем присутствовать! В канун мая Курои каждый год занят: он сражается с чудовищем.
– Каждый год сражается с чудовищем?
– Ну да. С одним и тем же. Ты заметил, что Курои молодеет?
– Д-да.
– Ну вот. Каждый год к весне он молодеет. В канун мая, в самом расцвете сил, он сражается с подземным чудовищем и каждый раз его побеждает. Потом он стареет и опять молодеет, чудовище возрождается вновь, начинает точить на Курои зуб, но Курои, возмужав, вновь его побеждает. И так каждый год. Я наткнулся на книгу «Герои циклических мифов». Там гравюра на первой странице: «Бой Курои, сына Дайре Донна, с чудовищем». Жуткая, скажу я тебе, тварь.
* * *
Гвидион, Керидвен и Морвидд то и дело заходили проведать Ллевелиса. Когда бы они ни забегали в библиотеку, все было кстати, – Ллевелис висел на паутине почти всегда, хоть и редко в хорошем настроении.
На восемнадцатый день плетения паутины в коридоре депозитария послышался сдавленный шепот Ллевелиса: «Эврика!» Он, согнувшись, пролез в дыру в незаконченной паутине и со всех ног кинулся искать Гвидиона, притиснув к груди какие-то затрепанные листы.
Гвидион был на конюшне, убирал навоз. За ним хвостиком ходили Звездочка и Айкилл. Неподалеку Тарквиний Змейк, придерживая Тезауруса за изогнутый рог, безмолвно конспектировал содержание его шкуры. Живая книга время от времени порывалась сказать «Ме-е-е», но, чувствуя твердую руку Змейка, сдерживалась. Завидев Ллевелиса, Гвидион вытер руки о штаны, отставил лопату и вышел во двор.
– Вот, – выдохнул Ллевелис, припирая его к стене. – Малопопулярная сага «Вторая битва при Маг Туиред». Нашел в депозитарии. Здесь описано убийство Миаха. От слова до слова.
Склонив головы и толкаясь локтями, Гвидион и Ллевелис принялись разбирать написанное.
«Опрашивая всех, дошел Луг до Мак Кехта. „В чем твое искусство, Диан Кехт?“ – спросил Луг. „Любого воина, который будет ранен назавтра в битве, если только голова его не будет отделена от тела, и если мозг его будет в целости, и если у него не будет поврежден спинной мозг, я исцелю своей властью в одну ночь, так что наутро он вновь сможет сражаться“.
– О! В этом весь Мак Кехт, – сказал Гвидион.
– В чем? – не понял Ллевелис.
– Он ставит разумные ограничения, – сказал Гвидион. – А не бьет себя в грудь и не кричит, что исцелит любого, хотя бы тот пролежал уже на солнце две недели без погребения.
«Сам Мак Кехт, его сын Миах и дочь Аирмед произносили заклятья над источником Слане, и погружались в источник раненые воины, и выходили из него невредимыми».
Так, ну, это преувеличение небольшое… Наверное, не покладая рук оперировали, перевязочный материал, небось, возами расходовали… Слушай, подумать только – настоящая династия врачей!
– Ты думаешь, источник Слане – это аллегория?
– Ты представляешь себе работу военного хирурга? Там не то что белиберду какую-то над источником говорить, – там лицо-то сполоснуть некогда.
Сага делалась все более архаичной по содержанию:
«На третий день битвы Нуаду лишился руки. Диан Мак Кехт приставил ему серебряную руку, которая двигалась, как живая, и уже на другой день Нуаду вновь мог сражаться. Однако сын Мак Кехта, Миах, не был этим доволен. Он пошел к Нуаду, приложил травы к ране, проговорил заклятья и в трижды три дня отрастил Нуаду новую руку. Еще три дня он держал ее в повязке, прикладывал к ней сердцевину тростника и остывающие угли, и когда снял повязку, у Нуаду была новая рука, совершенно как прежняя.
Это пришлось не по душе Мак Кехту, и он обрушил свой меч на голову Миаху и нанес ему страшную рану, однако Миах был искусен в медицине и исцелил ее мгновенно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137