Через пять минут с достоинством вошел профессор Курои. – Коллега Курои, первый курс у вас сражался в битве при Гастингсе?
– Сражался. Вчера и сегодня, – отвечал Курои.
– Ну вот, видите? Они сражались, – всплеснул руками Мерлин. – Чего еще вы хотите от мальчиков?
И пока Эванс делал у себя в блокноте пометку: «освободить на том основании, что упомянутые учащиеся неоднократно принимали участие в битве при Гастингсе», – Мерлин поманил пальцем Курои, чтобы тот нагнулся к нему, и шепотом спросил:
– На чьей стороне?
– На разных. Как придется, – также шепотом отвечал Курои.
И когда советник Эванс скрылся за дверью, Мерлин печально сказал:
– Подумать только, до чего безответственно и превратно понимается у нас служба Отечеству!
* * *
Ллевелис стоял между двумя зубцами башни Парадоксов, опустив подбородок на руки и опершись локтями о бордюр, и смотрел, как садится солнце. Мысль, пришедшая ему вчера в голову, была ослепительна. Еще три дня назад ему приглянулась девушка, торгующая за стойкой в кабачке «Красный дракон». Два дня он терпел, но вчера, застав ее за пересмешками с посыльным мясника, с подмастерьем горшечника, с учеником башмачника, с помощником нотариуса и с мальчиком из фруктовой лавки, решил все-таки приковать ее внимание к кому следует и выдал целую серию фокусов прямо посреди главной площади Кармартена, в связи с чем, во-первых, собрал вокруг себя огромную толпу, а во-вторых, сразу же из нее выделился. Откровенно говоря, он просто исполнил несколько текущих домашних заданий по разным предметам, но для кармартенцев и это выглядело достаточно необычно. На него смотрели… как бы это сказать… словом, ему понравилось, как на него смотрели. Он стоял на башне Парадоксов, любовался изгибом реки Аск и смутно ощущал, что перед ним открываются некоторые горизонты. Сзади послышалось шарканье мягких тапочек Мерлина, который тоже поднялся на башню глотнуть свежего воздуха.
– Кхе-кхе, дитя мое, – прокашлялся Мерлин, останавливаясь у Ллевелиса за спиной. – Вы думаете, что внизу копошатся мелкие людишки? А вот и нет, ошиблись: их уменьшает расстояние. Оптический обман. Вообще надо внимательнее быть к людям. Я вот перед своим пони шляпу снимаю. На всякий случай. Так что вы думаете по поводу получаемых вами здесь знаний? Боюсь, ваше открытие уж не ново. Были, знаете, некоторые отчаянные молодые люди, которые так же быстро, как и вы, додумались до того, что знания дают власть над людьми. С некоторыми из них мне пришлось тяжко. Двоих даже своими руками закапывал.
Ллевелис вздрогнул. Его вчерашнее приключение стало казаться ему не столь невинным.
– Да, представьте себе: поле боя, кругом ни души, один только я бреду по этому полю по колено в крови, выискивая, кого бы мне похоронить. Похороню я, скажем, лорда Мордреда – и что? Что напишу я на его могиле? Стыдно перед потомками, – Мерлин поерзал, устраиваясь на камне, и пригласил Ллевелиса садиться рядом с ним на расстеленный плащ. – Я полагаю, вам все ясно? – строго спросил он и заглянул Ллевелису в глаза.
– Не совсем, – пролепетал Ллевелис, беспрекословно садясь рядом с учителем и свешивая ноги вниз.
– Знания – страшная ответственность, тяжкий крест, жернов на шее, цепи на ногах… гм… на руках тоже цепи, и петля-удавка на горле. И еще нож у горла, – быстро проговорил Мерлин. – Я понятно выражаюсь?
– О да, – выдохнул Ллевелис.
– Хорошо еще, что вы со своими честолюбивыми размышлениями попались мне, Ллеу. Курои отправил бы вас взглянуть на нескольких исторических лиц, полагавших, что знания ведут к власти, причем вы увидели бы их не в лучшие минуты их жизни. Мак Кехт, вероятно, предложил бы хирургическое вмешательство. Змейк просто макнул бы вас в кровь и подержал некоторое время. Доктор Вёльсунг… ну да не будем об этом.
– Послушайте, учитель, – робко спросил Ллевелис, понимая уже, что был неправ, – и все это оттого, что я вчера на базарной площади показал пару магических фокусов толпе?
– Профанации строгого знания, Ллеу, дитя мое, и восприятия людей как толпы, – мягко заметил Мерлин, – вполне достаточно для того, чтобы вызвать интерес к себе у педагогического коллектива.
– Я понял, – сказал Ллевелис. – Я зря сделал вчера то, что я сделал. Но учитель! Чем охмурить девушку, если не магическими фокусами?
– Колготками, – решительно сказал Мерлин. – Колготками, дитя мое. Это то, что нужно девушкам. Именно колготками Тристан завоевал Изольду; вовремя подаренная пара колготок, и только она, сблизила Диармайда и Грайне; и Лейли и Меджнун также познакомились на почве колготок. Уверяю вас.
Ллевелис смотрел на него широко раскрытыми глазами, пока не понял, что мысли Мерлина давно уже где-то далеко и последнюю его реплику можно с полным правом назвать необдуманной.
* * *
Гвидион перемыл гору лабораторной посуды в подсобной комнате у доктора Мак Кехта и теперь вытирал ее насухо простынкой, которую он повязал вокруг пояса вместо передника, когда в кабинете открылась и закрылась дверь, Мак Кехт обрадованно сказал: «Croeso!» – и затем заговорил женский голос – достаточно тихо для того, чтобы нельзя было различить слов.
Гвидиону несколько раз случайно приходилось наблюдать, как Мак Кехт разбирался с приходящими признаться ему в любви студентками: он сразу становился невероятно заботливым, в ход шли шестнадцать средств Авиценны, и через двадцать минут девушка уходила свежеумытая, с утертым носом, в твердом убеждении, что доктору Мак Кехту она очень нравится, просто доктор Мак Кехт ей совершенно не подходит. После этого она обычно проникалась к доктору уважением за то, что он, несмотря на то, что она так ему нравится, сумел взять себя в руки и не позволил себе перейти известных границ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137