– А вот вы подайте мне через неделю список исторических битв, – глядишь, что-нибудь и подберем, – твердо сказал Мерлин. – Неужто ничего не найдется? А штурм Дрохеда?
– Если вы поставите в программу практических приложений хоть одну битву времен Оливера Кромвеля, я прошу отставки, – сказал Змейк.
– Хорошо, хорошо, Тарквиний, – спохватился Мерлин. – Не будем пороть горячку. Но давайте смотреть правде в лицо: нет никаких сомнений, что битва при Гастингсе первому курсу уже обрыдла!.. Теперь несколько технических моментов. Башня Феникс скоро уже обвалится. Надо бы не объявлять в ней никаких занятий – ведь вот-вот рухнет. Пожалуйста, коллеги, все, у кого там занятия по расписанию, примите меры.
– Зачем же было доводить башню до такого состояния? – вполголоса спросил Сюань-цзан у Змейка. – Ведь можно было вовремя пригласить реставраторов…
– Эта башня падает раз в сто лет, – сказал Змейк, – и сама собой возрождается. Из пепла.
– Но ведь это опасно!
– Нет. Это совершенно безопасно и очень красиво.
– Далее. Над нами сгущается какая-то гроза, коллеги, – сказал Мерлин, ощупывая свой затылок. – Вам не кажется? Давление будто бы… растет?
– Да, да, – рассеянно откликнулся Морган-ап-Керриг.
– Пандора Клатч прихватила с собой выписки из приходно-расходных книг, чепец хлебопечки, носок Лютгарды и ее гребень в качестве трофеев. Коллега Мак Кархи! Вот вы, как самый молодой из нас, поясните, пожалуйста: какое впечатление могут произвести эти предметы в Министерстве?
– Самое неблагоприятное, – откровенно сказал Мак Кархи, подумав. – Но если она не взяла мою зубочистку, то думаю, что все еще не так страшно.
* * *
После отъезда второй комиссии школа вздохнула с облегчением. Приближалась долгожданная встреча с Давидом-ап-Гвиллимом. Когда дата его приезда стала известна, все завизжали от счастья и забегали. Один только Фингалл МакКольм, в силу своего нездешнего происхождения, спросил, кто это.
– Ты что? – сказала Гвенллиан. – Это настоящий бард, пятнадцатого века, роскошный, играет на арфе, поет собственные тексты. Мы все по нему фанатеем. Ты что, не слышал о нем никогда?..
Целых три дня школа стояла на ушах.
– Боже мой, не забыть попросить его спеть «Дрозда из Келли-Гадарн»! – беспокоилась Керидвен. – И балладу о Медовом Рыцаре. И «Трех красавиц острова Придейн»!
– И «Братьев-всадников», и балладу о детстве Уриена, короля Регеда, – припоминала Двинвен. – Загибай пальцы.
– Ладно, ладно. Я чувствую, вы не собираетесь его отпускать до рассвета, – проворчал Мерлин. – Надо приготовить угощение и… это… выпивку. Да. Бог с вами. Я сам займусь. Никому ничего нельзя поручить!.. Что вы стоите, как истукан, Ллевелис, сын Кинварха? Идите восторгаться витражами, а то они у нас со скуки уже пятнами пошли.
Да-а, когда приехал Давид-ап-Гвиллим и когда он размотал все, во что был закутан, сразу стало понятно, почему все девочки от него без ума. При этом он был неприметен и скромен. Арфу он нес сам, и вообще с ним не прибыло почти никакой свиты, только парочка закутанных до самого носа учеников. Голос его, даже когда он просто говорил, а не пел, подкашивал совершенно. Человека со вторым таким голосом с пятнадцатого века не рождалось. И если учесть, что он был при этом талантливейшим поэтом, опасность для юных сердец складывалась очень большая. Но Давид-ап-Гвиллим умел как-то сохранять вокруг себя равновесие и покой. Рианнон с лилией в волосах, Блодвидд и Морган-ап-Керриг проводили его в Южную четверть, в зал, где студенты расселись уже повсюду, даже на подоконниках. Давид-ап-Гвиллим подобрал полы плаща, сел на табуретку и пристроил на колене арфу. «Я надеюсь, никто не осудит меня за то, что я в основном воспеваю красоту, – сказал он. – Тем более, если оглянуться вокруг». После этого предисловия он спел о красавице Элинед, обводя зал извиняющимся взором, как бы желая сказать, что здесь достойных тем для баллады он видит столько же, сколько девичьих личиков перед ним.
Потом бард спел о победах валлийского оружия, которых, как оказалось, за долгую историю Уэльса все-таки несколько было. Потом он спел «Видение Ронабви», «Кассандру, дочь Приама», «Замок Теганви в Лланросе», «Воинов Алана Виргана» – ошеломляющую балладу о неверных войсках, которые бросили своего полководца в битве, – «Монаха из Лланкарвана», «Приключения Гвиона Баха» и песнь о походе рыцарей короля Артура на Рим. Затем он спел «Трех красавиц острова Придейн» и тут же, глазом не моргнув, перешел к импровизации религиозного содержания. Великий Давид-ап-Гвиллим был очень разнообразен. Потом он, очень тепло отозвавшись об отсутствующих бардах Анейрине, Хайнине и Лливархе Хене, спел по одной песне каждого из них, склоняя голову перед их талантом, чем совершенно подкупил публику.
Под конец Давид-ап-Гвиллим спел «Отшельника из Гверн-Абби» – песню о святом Коллене, который был тут же, в зале, и робко слушал из задних рядов. Отец библиотекарь, растроганный до слез, не знал, куда деваться от смущения.
После этого разрешили заказывать песни, кто какие хочет, и лихая понеслась. Давид подтянул струны арфы и, выхватывая из гула голосов все новые и новые названия, без возражений начал исполнять заказы младшего поколения. Только однажды, когда какой-то тоненький голосок из угла попросил балладу «Рин-ап-Мэлгон», Давид провел рукой по лбу и пробормотал со вздохом: «Боже мой, она же очень слабая», – но и тут подчинился и спел то, что просили. В середине ночи Мерлин все-таки вклинился с угощением, и, ворча, что соловья баснями не кормят и что не красна изба углами, пригласил всех на ужин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137