после посадки в О'Харе тридцать минут
назад уже семьдесят человек попросили аптечки).
- Все в порядке, сэр? - спрашивает она, улыбнувшись. Улыбка выглядит
фальшивой, неестественной.
- Все прекрасно и в полном порядке, - говорит долговязый мужчина. Она
смотрит на табличку его кресла в отсеке первого класса: его зовут Хэнском. -
Прекрасно и в полном порядке. Только сегодня немного трясет, не правда ли? У
вас, наверно, работы по горло. Не беспокойтесь обо мне. Я... - Он награждает
ее принужденной улыбкой, улыбкой, которая наводит ее на мысль о пугалах,
стоящих на мертвых ноябрьских полях. - Со мной все в порядке.
- Вы выглядели (мертвым) похуже погоды.
- Я вспоминал минувшие дни, - говорит он. - Я только сегодня осознал,
что это такое - старое, былое, во всяком случае, что касается меня.
Еще вызовы.
- Извините меня, стюардесса! -зовет кто-то нервно.
- Ну хорошо, если вы абсолютно уверены, что с вами все в порядке...
- Я думал о запруде, которую строил со своими друзьями, - говорит Бен
Хэнском. - Я полагаю, первыми друзьями в моей жизни. Они строили запруду,
когда я... - Он останавливается, испуганно смотрит, потом смеется. Это
искренний, почти беззаботный смех ребенка, и он звучит несколько странно в
трясущемся, качающемся самолете, - ... когда я заглянул к ним. Именно это я
и сделал. Во всяком случае, они совершенно запутались с этой запрудой. Я это
помню.
- Стюардесса!
- Извините, сэр, я должна приступить к своим обязанностям.
- Ну, конечно, идите.
Она уходит, скорее счастливая, что больше не видит этот мертвый, почти
гипнотический взгляд.
Бен Хэнском поворачивает голову к окну и смотрит в него. Молнии
пронзают огромные грозовые тучи милях в девяти от правого борта. В
заикающихся вспышках света облака кажутся огромными прозрачными мозгами,
наполненными дурными мыслями.
Он ощупывает кармашек жилета, но серебряных долларов нет. Ушли из его
кармана в карман Рикки Ли. Вдруг захотелось хоть один из них подержать в
руках. Конечно, можно было бы пойти в любой банк - разумеется, не в этом
трясущемся самолете на высоте двадцати семи тысяч футов - и получить там
пригоршню серебряных долларов, но где гарантия, что они не окажутся паршивой
подделкой, которую правительство пытается выдать за настоящие. А против
оборотней и вампиров нужно нечто подобное блеску звезды, нужно чистое
серебро. Требуется серебро, чтобы остановить монстра. Требуется...
Он закрыл глаза. Воздух вокруг него был наполнен криками и шумом.
Самолет вздрагивал, подпрыгивал, трясся, слышался перезвон. Перезвон?
Нет... звонки.
Это были звонки, это был звонок, звонок всех звонков" звонок, которого
вы ждали целый год. Тот звонок - апофеоз всех школьных звонков -
сигнализировал свободу.
Бен Хэнском сидит на своем первоклассном месте, подвешенный среди
громов на
высоте двадцати семи тысяч футов, его лицо обращено к окну, ц он
чувствует, как стена времени вдруг утончается; происходит какая-то ужасная и
чудесная перемена. Бог мой, - думает он, - меня переваривает мое собственное
прошлое.
Свет молнии озаряет его лицо, и хотя он не знает этого, день только что
завершился. Двадцать восьмое мая 1985 года стало двадцать девятым мая над
темной, грозовой землей, какой является западный Иллинойс сегодняшней ночью;
фермеры, у которых болит спина от работы в поле, спят как убитые и видят
свои быстрые, живые, ртутные сны, и кто знает, что может происходить в их
амбарах, их подвалах и их полях, когда молния гуляет, а гром болтает? Никому
не ведомы эти вещи. Они знают только, что сила высвобождается ночью и что
воздух - сумасшедший от высокого напряжения бури.
Но это звонки на высоте двадцати семи тысяч футов, когда самолет снова
врывается в свет, когда его движение снова стабилизируется; это звонки;
звонок, когда Бен Хэнском спит; и когда он спит, стена между прошлым и
настоящим полностью исчезает, и он глубже и глубже погружается в прошлое,
как человек, падающий в глубокий колодец, - уэллсовский Путешественник во
Времени, возможно, падающий вниз и вниз, в страну Морлоков, где машины
стучат и стучат в туннелях ночи. Это 1981, 1977, 1969; и вдруг он здесь,
здесь в июне 1958: повсюду яркий солнечный свет, и за спящими веками зрачки
Вена Хэнскома реагируют на команды, его дремлющего мозга, который видит не
темноту, лежащую над западным Иллинойсом, а яркий солнечный свет июньского
дня в Дерри, штат Мэн, двадцать семь лет назад.
Звонки.
Звонок.
Школа.
Школа...
...кончилась!
Звук звонка разнесся вверх и вниз, заполнил все помещение школы в
Дерри, большое кирпичное здание, расположенное на Джексонстрит, и в этом
звоне ребята из пятого класса, где учился Бен Хэнском, подняли невообразимый
гвалт, и миссис Дуглас, обычно строжайшая из учителей, не сделала попыток
успокоить учеников. Вероятно, понимала, что это не удастся.
- Дети! - сказала она, когда крики смолкли. - Можно мне в последний раз
обратить ваше внимание?
По классу прошел шепот, смешанный со вздохами. Миссис Дуглас держала в
руках их табели.
- Я надеюсь, что сдала! - сказала шепотом Сэлли Мюллер Беверли Марш,
которая сидела в соседнем ряду. Сэлли была яркая, красивая, оживленная. Бев
тоже была симпатичная, но в ней не было никакого оживления в этот последний
школьный день. Она сидела, мрачно глядя на свои дешевые чулки. На ее щеке
желтел кровоподтек.
- Мне все одно дерьмо, сдала я или нет, - сказала Бев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62