Он не верил в чудеса.
– А что там такое в этом пакете? – он показал на посылку. – Что мы должны привезти в Дублин?
– Лучше тебе об этом не знать и не расспрашивать, – тихо ответил Келли. – По-моему, ты уже за эти двадцать лет, что в фениях ходишь, научился понимать, что к чему.
– Но…
– Да не выводи ты меня из себя своими «но», Пэдди Шэй. – Келли отошел от стола и поставил пустую кружку на полку. – Вот этот пакет. Возьми его, и чтобы все было сделано так, как я сказал. И больше вам знать ничего не надо, ребята.
Шэй принял у него из рук пакет. Ничего особенного, обыкновенный пакет, только поменьше того, который этот же Фергус Келли пару недель назад оставил в Дублине для того англичанина. И так же как и первый, этот конверт был туго перевязан бечевкой и запечатан красным сургучом. Ему ни в жизнь не открыть его, потому как на сургуче был оттиснут рисунок, который Шэй никогда не сумел бы потом подделать.
Келли застегнул пуговицы своего длиннющего плаща и снова натянул на голову капюшон, что придало ему сходство с каким-то монахом.
– Доброй ночи вам, ребята, и счастливого пути.
Марта Клэнси стояла у дверей комнаты, выходившей в прихожую, когда этот хромой вышел из кухни.
– Хорошо, что вы здесь, – сказал Фергус Келли и вложил ей в ладонь что-то.
Разжав ладонь, она обнаружила, что это была бумажка в пять фунтов. Марта ее сразу узнала, хотя никогда таких денег не держала в руках.
– Господи Иисусе и Пресвятая Богородица! Что я буду с ними делать? Такие деньги!
– Это вам за вашу большую помощь нашему делу, – сказал Фергус. – Нашему совету хорошо известно, что вам стоит принимать у себя стольких людей. И пусть у вас хоть что-то будет.
– Что-то? И это вы называете «что-то»?! За всю жизнь я сразу столько денег и в глаза не видела. – Она пыталась всучить ему деньги обратно. – Нет, этого не может быть. Это, должно быть, какая-то ошибка. Как, скажите на милость, этот ваш совет может выложить мне сразу столько денег, сколько мой Джо и за два месяца не заработает, и всего лишь за то, что я стараюсь поступать, как подобает настоящей ирландке?
– А что, вы разве хоть раз отказали нашим людям в пристанище за все эти два года? – не уступал Келли. – Это лишь небольшая помощь. Возьмите это и используйте по назначению. А мне теперь самое время отправляться, и, если вы проводите меня, буду вам очень благодарен.
Она достала ключ из кармана фартука и отперла входную дверь, так и не разжимая кулака с купюрой.
– Вот и дождь перестал, – пробормотал Келли, выйдя на улицу. – Это хорошая примета, надо думать.
А на другой стороне улицы некто, надежно укрывшись, тоже возблагодарил судьбу, и не только по поводу прекратившегося дождя.
Сан-Хуан
10 часов вечера
Недалеко от одних из многих ворот, прорезавших крепостную стену, окружавшую город с семнадцатого столетия, находилась небольшая улочка под названием Каллехон де лас Монхас, или переулок Монахинь. Эта улица, как и многие в Сан-Хуане, круто взбиралась на один из холмов города и представляла собой длинную прерывистую лестницу. Монахинь, которым эта улица обязана своим названием, давно и след простыл, а на ней располагалась одна дверь, украшенная хоть и грубоватым, но красочным изображением петуха. Толкнув эту дверь, Майкл оказался в таверне Эль Галло. Здесь было шумно и дымно, полно народу и, как это водилось у пуэрториканцев, все наперебой говорили. В углу сидели двое мужчин, один из которых бренчал на гитаре, а другой сопровождал его игру на пуэрториканских маракасах с хитрым названием, которое Майкл не раз слышал, но никак не мог запомнить. Было видно, что эти двое играли скорее для себя, нежели для гомонившей в таверне публики.
Майкла мало интересовала музыка. Он облокотился на стойку и заказал ромовый пунш. Бармен подал ему стакан напитка, принял деньги, но не спешил отходить.
– Вы кого-нибудь ищете, сеньор?
– Может быть, – непринужденно ответил Кэррен. – Все зависит от того, здесь ли этот человек.
– Здесь много всяких забавных людей, сеньор. А самые забавные, скорее всего, вон там, стоит вам лишь по лестнице спуститься. – Он кивнул в сторону узенькой лестницы, едва заметной из-за стоявших одна на другой корзин с непременной сушеной рыбой – любимым лакомством островитян.
– Спасибо. Пойду, взгляну на них.
Майкл, забрав свой пунш, направился к лестнице.
Запах рыбы был невыносим, у него в животе раздалось протестующее урчанье, и он, стараясь не дышать, проскочил мимо этих зловонных корзин и стал спускаться по лестнице. Спустившись, он понял, что находится в узком длинном подвале, освещенном мерцающим светом нескольких свечей, воткнутых в подсвечники, прилаженные к шершавым стенам.
– Сюда, мистер Кэррен, – обратился к нему голос по-английски. – Я жду вас.
Старик сидел на перевернутой бочке из-под вина. Ноги его не доставали до пола. Майкл подошел ближе, подняв стакан с пуншем, приветствовал его.
– Добрый вечер, сеньор Роза. За ваше здоровье. Я и не знал, что вы говорите по-английски.
– И я выпью за ваше здоровье, мистер Кэррен. – Роза поднял свой стакан в ответ на тост Майкла. – Ах, этот мой английский! – Да, говорю. Иногда люблю, знаете ли, похвастаться тем, что когда-то… – Он не договорил. – Ладно, прошлое есть прошлое, его не вернешь. А мы приговорены к тому, чтобы жить в настоящем.
– Философы именно это и утверждают. Нам все-таки лучше говорить по-испански.
– Я больше не хочу при помощи английского языка разыгрывать из себя тщеславного старика. Как здоровье вашей матушки? – уже по-испански поинтересовался Роза.
– Насколько я могу знать, все в порядке. Впрочем, я уехал из Ирландии несколько недель назад и с тех пор ее не видел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170