Она знает о чем.
– Если она знает, то говорит Ассунте. А она не говорит.
– Передай ей, что я здесь. Пожалуйста, – Майкл кивком подозвал ее и сунул ей в ладонь толстенькую пачечку песет.
Женщина сунула деньги к себе, не выказав никакого удивления.
– Я могу ей говорить. Но я не знаю, хочет она говорить или нет. Она все делать, как сама хочет.
– Скажи ей, – еще раз попросил Майкл.
Ассунта кивнула, потом повернулась к мальчишке, который, судя по всему, был здесь за бармена.
– Смотри, Авдий, чтобы ирландец здесь не умирал от жажды, пока меня нет.
Прошло добрых десять минут, а она не возвращалась. Майкл допил свой пунш, мальчик смотрел на него. Гостиная по-прежнему была пуста – ни клиентов, ни шлюх. С улицы тоже не доносилось ни звука.
– Давно ты здесь работаешь? – спросил Майкл, когда Авдий появился около него, чтобы долить пунш.
– Я здесь рождался, сеньор.
– Понятно. И когда же это было? Давно? Сколько тебе?
– Я имею двенадцать лет, сеньор.
Да-а… Двенадцать лет и уже бармен в публичном доме. Этой женщине, называвшей себя в Сан-Хуане, где она жила, Нурьей Санчес, было что рассказать на Страшном Суде.
– А твоя мать тоже работает здесь?
– Моя мама помирала, сеньор, – мальчик перекрестился, причем левой рукой, потому что правая была занята графином с пуншем. – Она уже в раю у Господина Иисуса. Мисс Донья заботится обо мне.
Майкл не нашелся, что ответить на это. Он не отрывал взгляда от двустворчатых дверей, за которыми скрылась Ассунта. Но на другом конце комнаты внезапно раздвинулись тяжелые занавески, и в них возникла Нурья Санчес. Она стояла и пристально смотрела на него, не выпуская из рук портьер, закрывавших дверь.
Майкл поставил на стол бокал с пуншем и поднялся. Взгляд доньи Нурьи был не только пристальным, но и наглым. Он постарался, чтобы и его взгляд ничем не уступал. На ней уже не было прежнего бело-голубого одеяния, а зеленое, по которому рассыпались стилизованные листья папоротника, ткань этого наряда была очень легкой, воздушной, она волнообразными складками спадала вниз. Фигура ее от такого покроя ничуть не проигрывала. Глаза Майкла снова начали свое странствие сверху вниз и снизу вверх. Небольшая остановка произошла где-то на середине – Майкл не мог обойти вниманием ее бюст. Затем их взгляды снова встретились и секунду-другую они смотрели друг другу в глаза.
– Что вам нужно? – наконец нарушила тишину она.
– Поговорить с вами. По-моему, самое время. Вам так не кажется?
– Мне нечего вам сказать.
– Да быть того не может. У вас есть что сказать мне. И на этот раз – правду.
Прежде чем она успела ответить, раздался стук дверного молоточка, затем смех Ассунты и мужские голоса.
– К вам гости пожаловали, – обратил ее внимание Майкл.
– Я слышу, – она немного поколебалась, затем торопливо кивнула в ту сторону, откуда пришла. – Пойдемте со мной.
Он последовал за ней, чувствуя все тот же запах жасмина, щекотавший его ноздри. Коридор, по которому его вели, был темным, и он плохо видел идущую впереди женщину. Она двигалась в этом полумраке коридора, как бесплотная богиня, созданная его воображением. Молча они дошли до конца коридора, затем она, открыв еще одну дверь, ввела его в небольшой внутренний дворик.
Майкл услышал странный, не совсем обычный для этого места шум – трепетали крылья, отовсюду раздавалось птичье щебетанье, писк.
– Успокойтесь, хорошие мои, спите, спите. Все в порядке, не бойтесь. – И потом, через плечо, уже Майклу. – Они вас не знают.
Полная луна, не покидавшая небо в первые дни его пребывания здесь, сейчас шла уже на убыль – от нее остался лишь небольшой серпик, но и его света было достаточно, чтобы он мог разобрать небольшой фонтанчик в центре выложенного красивыми узорчатыми плитками патио, и белые оштукатуренные стены, вдоль которых висели многочисленные клетки самых разных размеров и причудливых форм. Он смог разобрать, что их обитателями были маленькие пестрые попугайчики.
– Вы держите птиц? – пробормотал он в явном недоумении.
Нурья не ответила. Она быстро шла по плитчатому полу и вскоре они оказались уже в другом доме, стоявшем почти вплотную к первому, настолько близко, что он даже мог показаться пристройкой. Нурья привела его в гостиную, освещенную десятком свечей.
Это помещение очень сильно отличалось от той гостиной, где он ожидал ее появления и угощался пуншем. Белые стены здесь были лишены каких-либо орнаментов, столики и стулья были изготовлены из бамбука, на них были наброшены чехлы из той же ткани, из которой было сшито ее утреннее одеяние, в каком она предстала взору Майкла в «Банко Мендоза». Она уже открыла рот, чтобы что-то сказать, как вдруг ее внимание отвлекло что-то, лежавшее на одном из столиков, она быстро шагнула к нему и убрала какой-то предмет, походивший на маленькую куклу, но Майкл не мог поклясться, что это была кукла. Она спрятала этот таинственный предмет в ящик стоявшего у двери комода, и повернулась к нему.
– Что вам нужно от меня? – повторила она свой вопрос.
– А я уже сказал вам – правда. Мне нужна правда.
– Я не понимаю, о чем вы говорите.
– Вот что, давайте прекратим эти игры. Нурья или Магдалина, или как вас там. Мне известно, кто есть вы, а вам – кто есть я. И сегодня я видел на дороге в обитель эту закрытую коробочку, в которой улепетывал ваш епископ. Сидели ли вы с ним рядом в этой карете или вас там не было – мне на это наплевать. Мне вообще трижды наплевать, что вы делаете или собираетесь делать. Мне нужен ответ лишь на один свой вопрос: кто снабдил вас информацией о Мендоза? И, если вы только посмеете мне об этом не сказать, я на весь Сан-Хуан растрезвоню о вашем двойном житье-бытье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170