Лишь тогда, когда вы почитаете ваши обеты, вы пребудете в покое. А теперь я желаю, чтобы вы покинули вашу келью и перебрались бы в обитель, чтобы мать-настоятельница смогла позаботиться о вас. Вы должны отдыхать и съедать все, что вам предложат.
Магдалина восприняла лишь первое его распоряжение.
– Оставить келью?! Нет, Ваше Преосвященство, умоляю вас. Не требуйте от меня…
– Это совсем ненадолго. Лишь до тех пор, пока вы не поправитесь. Потом посмотрим.
– Я не в силах это сделать! И пусть Бог и Пресвятая Богородица будут тому судьями. Я могу оставить это место лишь для того, чтобы пойти к людям и предупредить их о том, что должно случиться. Господь наш постоянно повторяет это мне.
Монахиня умоляюще смотрела на стоявших перед ней пожилую женщину, облеченную такой большой властью здесь, в обители, и епископа, олицетворявшего всю Святую Церковь:
– Пожалуйста, – молила Магдалина.
– Мы будем хорошо заботиться о тебе, сестра, – пообещала мать-настоятельница. – Ты ведь знаешь как все тебя здесь любят.
Глаза Магдалины потемнели, чувствовалось, каких мук стоили ей эти мольбы.
– Умоляю вас, Ваше Преосвященство, – шептала она. – Выслушайте мою исповедь.
Епископ кивнул. Он был не вправе отказываться. Это было бы чудовищным кощунством и нарушением догматов святой церкви. Услышав это, мать-настоятельница сразу же поставила свечу на грубый деревянный стол подле ложа Магдалины.
– Я буду рядом, если понадоблюсь вам, Ваше Преосвященство, – и покинула келью.
Магдалина знала, что настоятельница сразу уйдет, стоит ей упомянуть о таинстве покаяния. Так предписывалось каноническими законами. Исповедь была делом двоих: кающегося и исповедника.
Епископ извлек из складок рясы короткую узкую епитрахиль, которую он, как и большинство пасторов, носил с собой. Это была святая святых его полномочий – отправления таинств. Епитрахиль была атласной, двухсторонней, малиновая с одной стороны и белая – с другой. Его Преосвященство приложился к ней губами, а затем стал обертывать ее вокруг шеи.
– Обождите, – раздался шепот Магдалины.
– Слушаю вас?
– Прежде чем я начну исповедоваться, мне хотелось бы сказать вам нечто важное.
Епископ молча ждал с епитрахилью в руках.
– Я хотела поговорить с вами о Конче.
Вот, наконец, это было сказано. Он надеялся, что суд над ним будет вершить лишь Господь на небесах. Он всегда надеялся на отсрочку. Сердце епископа заколотилось, его прошиб пот, но голос был по-прежнему холодный и отрешенный.
– О моей домоправительнице? А что вы хотите мне сказать о ней?
– Вы не должны страшиться, – просто сказала Магдалина.
Ему показалось, что он чего-то не расслышал, чего-то недопонимал. Он наклонился к Магдалине:
– Что? Что вы сказали?
– Я сказала, что вы не должны пребывать в страхе. Ваш грех, небольшой грех останется между Богом и вами. И никому больше не дано узнать о нем. Ни в вашей земной жизни, ни в ее. Господь наш очень снисходителен к нашим слабостям, Ваше Преосвященство. Он способен видеть, как мы одиноки в этом мире и простить причины всех наших страхов.
– Но вы, – шептал он, понимая, что отрицать что-то бессмысленно, – вы ведь знаете об этом моем грехе.
– Мне об этом было сказано лишь в эти последние дни, и я желаю вас успокоить.
– Как в последние дни? В последние дни чего? – епископа вновь пронзил страх.
– В последние дни моей жизни.
– Но вы же еще молодая женщина. И они могут стать последними лишь по вашей собственной воле. А желать этого – означает грех. И вы об этом отлично знаете.
– Это не моя воля, а Всевышнего.
– Как может случиться, что Бог желал, чтобы вы уморили себя голодом? – несмотря на смирение, которое полагалось бы ему чувствовать от ее присутствия, несмотря на то, что он ни на йоту не сомневался в ее святости, в голосе епископа слышалось раздражение.
– Вы должны питаться. Тела наши – чудесный храм, обиталище Духа Святого. Мы должны заботиться о нем.
– Да, Ваше Преосвященство. Но так лишь до тех пор, пока Бог не решит иначе.
Сестра Магдалина слегка приподнялась и принялась шарить в простынях. После недолгих поисков в ее руках оказался кусок белого полотна, очевидно, носовой платок. Магдалина наклонилась к свече и осветила его.
– Взгляните, Ваше Преосвященство, прошу вас.
Он взглянул на платок и, увидев темно-красные пятна, отпрянул:
– Кровь!
– Да, Ваше Преосвященство, я уже две недели кашляю кровью. Из-за этого не могу есть… Ваше Преосвященство, я не в состоянии принимать твердую пищу, лишь немного жидкости.
Епископ перекрестился.
– Матерь Божья, в таком случае ваш переход в обитель еще более необходим, вы нуждаетесь в постоянном уходе.
Магдалина отрицательно покачала головой.
– Нет, в этом уже нет надобности. Здесь со мной всегда Господь наш. И большего мне не нужно. Кроме разве что…
– Разве что?
– Кроме двух вещей, о которых я вас хотела бы попросить. Скажите мне.
– Надо как-то предупредить тех людей, которым грозит опасность…
– Понимаю. Это все связано с американцами. Ходят слухи, что они скоро окажутся на острове, – признался епископ. – Они уже заняли Кубу и вполне логично предположить, что они не оставят в покое и Пуэрто-Рико.
– Но кровавой бойни быть не должно, ее нельзя допустить.
Он помедлил, сосредоточенно раздумывая.
– Я, конечно, могу поговорить с некоторыми людьми. Нет, это не политики, среди них нет официальных лидеров, но это люди, обладающие определенным влиянием на народные массы. Может быть…
– Да! – воскликнула она. – Это прекрасная идея, Они к вам прислушаются.
– Не исключено, что прислушаются, – не без самодовольства признался епископ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170