Так одеваются женщины в Испании для прогулок верхом.
– А вы ездите верхом?
– Конечно. Но не на дамском седле, как испанки. Я ведь женщина, которая выросла в деревне, к тому же пуэрториканка. И езжу в настоящем седле или без него, как мужчина.
– Хотелось бы мне это видеть, – негромко сказал Майкл.
Боже мой! Трудно поверить, не успел вылезти из постели от одной женщины, как ему уже снова захотелось забраться туда с другой.
– Может быть, и увидите.
Донья Нурья внимательно смотрела на него. Значит, ему дали согласие. А теперь оставалось лишь ждать, пока кто-нибудь из них не сделает этот первый решающий шаг. И неизбежный.
– Сейчас мы едем в лес, это довольно далеко, – продолжала она. – Слишком далеко, чтобы ехать на коляске. И, вполне возможно, придется сесть на лошадей.
– А где они?
– Хозе доставит их.
– Значит, этого человека, с которым мы встречаемся, зовут Хозе.
Она кивнула.
– Да, он лучший птицелов в этих местах и я сразу же обратилась к нему, как только прослышала про этого попугая.
– Вы думаете, здесь водятся попугаи?
– Мне это точно известно. Авдий как-то собирал здесь кокосовые орехи и сказал мне, что видел одного.
– Разве он не мог отсюда улететь? Ведь это же птица.
– Нет, он здесь, – ответила Нурья. – Попугай ждет меня. Он явился на Пуэрто-Рико ради меня. Обычно эта порода обитает в Бразилии.
Он не нашелся, что сказать, потому что уже привык к тому, что эта женщина всегда была окружена каким-то мистическим ореолом. Епископ говорил ему во время аудиенции, что большинство населения Пуэрто-Рико – католики. Это так и было, но Майклу было известно, что очень многие из них были не только католиками, вернее, отчасти католиками. На самом же деле исконные верования этих индейцев были лишь чуть-чуть разбавлены христианством. Нурья была темнокожей, не негритянкой, конечно, и даже не мулаткой, но одна восьмая негритянской крови в ней определенно имелась. Отсюда все ее манеры, вкусы, взгляд на мир – они несли на себе сильный отпечаток Африки, так же как и большинство ее туалетов. Может быть, здесь не обошлось без влияния на нее всех этих экс-рабов, которым она устраивала жизнь. Они ехали молча, когда свернули на тропинку, пробиравшуюся в гуще деревьев.
Ему показалось, что никакого Сан-Хуана нет, и не было вообще, что вообще никогда не было никакого другого мира, кроме того, который окружал их сейчас, кроме этих таинственных, непролазных дебрей. Узкая дорога, по которой они ехали, по обеим сторонам заросла густым кустарником, деревьями, ветви которых цеплялись за них, затрудняя движение. В конце концов, их стало так много, что лакей был вынужден оставить свое место на запятках и сесть рядом с Самсоном. Майкл высунулся из окна и вдыхал этот неповторимый запах природы – растений, животных, влажной земли, густевший по мере того, как они углублялись в эти невиданные заросли.
Через четверть часа возница натянул поводья.
– Вот и все. Дороги дальше нет, мисс донья. Что ж делать теперь?
– Оставайся здесь, – распорядилась донья Нурья и, открыв дверь, выскочила из кареты с ловкостью и проворством, удивившими Майкла.
– Где же ваш друг Хозе? – поинтересовался Майкл.
– Он должен встречать нас чуть дальше, у реки.
Она молча двинулась дальше по дороге и Майклу оставалось лишь последовать за ней.
Минут через десять, в течение которых они не обмолвились словом, они увидели птицелова. Он сидел под деревом, рядом с ним был большой джутовый мешок. К одному из росших чуть поодаль деревьев были привязаны три лошади. При виде Майкла и Нурьи мужчина лениво поднялся.
– Добрый вечер, сеньорита.
– Добрый вечер, Хозе. Это мой друг, сеньор Кэррен. Я расписала ему твою ловкость, и он своими глазами хочет на нее посмотреть.
Хозе поклонился Майклу. Это был маленький человечек, одетый в порванные рубашку и штаны, которые держались на веревке, заменявшей ему пояс, но тело его выглядело ловким, мускулистым, натренированным. Улыбнувшись, он показал четыре золотых зуба. Здесь, в Вест-Индии, золотые зубы считались признаком богатства, Майкл знал об этом. Видимо, отлов птиц был весьма прибыльным делом. Черты его лица были индейскими, хотя и не очень выраженными. Полукровка, но ни следа негритянской крови, – отметил Майкл. Какой-то его предок-испанец впрыснул в этого метиса изрядную долю здоровья. Майкл, внезапно почувствовав к нему нечто похожее на дружелюбие, громко спросил:
– Ну как, Хозе, видел ты добычу?
– Нет, сеньор. Это только сеньорита – она одна знает, где попугай. Вот жду, когда она меня к нему поведет.
– Он у Лас Трес Ниньяс, – сказала Нурья. – Я не хотела тебе говорить раньше, боялась, что ты изловишь его и продашь на рынке кому-нибудь еще.
– Откуда вам известно, где этот чертов попугай? – скептически осведомился Майкл.
Она неопределенно пожала плечами.
– Сеньорита знает толк в магии, – ответил за нее птицелов. Ей все известно, это точно. – Он кивнул на лошадей. – Они ни к чему. Отсюда до Лас Трес Ниньяс сплошные заросли. Лошади не пройдут. Нам придется идти пешком.
Нурья сначала запротестовала, но, в конце концов, согласилась.
– Ладно, хорошо, пойдем пешком.
Она повернулась и пошла впереди и оба мужчины молча двинулись за ней. Их небольшая колонна постепенно углублялась в заросли. Скоро ведь стемнеет, и мы вряд ли сумеем выбраться из этой проклятой чащобы, размышлял Майкл. И вообще, вся эта затея – чистая авантюра, глупо, что попался на эту удочку и ввязался в нее. Но он продолжал идти. Соблазн был слишком велик. Этот соблазн в образе Нурьи Санчес сейчас шел впереди, перед глазами у Майкла были постоянно эти длинные изящные ноги и колыхавшиеся в такт ходьбе бедра – вылитая амазонка из древних легенд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170