Люс решил, что он выглядел нахально.
Рядом с Маноло расположился Фелипе Родригес, владелец обширной плантации в холмах, которые возвышались у Рио Гуаба. Затем сидел сам Альварес, а напротив него еще двое плантаторов, их владения были тоже не из малых. Один из них, Кока Моралес, показался Люсу хитрой змеей. Второго человека по имени Хесус Фонтана Люс знал весьма поверхностно.
Между Фонтаной и Моралесом восседала женщина, глубокая старуха, настолько маленькая и тщедушная, что, казалось, ее вот-вот унесет с веранды бризом, налетавшим порывами. Донья Мария де лос Анхелес наклонилась вперед, опершись на свою трость с золотым наконечником.
– Для чего мы все находимся здесь? – этим вопросом она выразила мысли в одинаковой мере занимавшие всех присутствующих.
Альварес кивнул в сторону Люса.
– Наш друг Фернандо Люс попросил меня собрать вас, – и, повернувшись к банкиру, выжидательно на него посмотрел.
Пора, думал Люс. Он сейчас должен все им объяснить. Но говорить ему было трудновато. Язык прилипал к небу, слова давались с трудом.
– Я… Я рад всех вас видеть здесь, – начал он, слегка запинаясь.
Мария де лос Анхелес прицепилась к его словам.
– Рад? По-моему, единственное, что может обрадовать банкира, так это возможность выбить из бедного люда деньги, причем как можно быстрее и как можно больше. – И захлебнулась хриплым смехом.
Другие тоже рассмеялись, но не так искренне.
– Я уверяю вас, донья Мария…
– Не уверяйте меня ни в чем, сеньор Люс. Я ничего не желаю знать. Я вам не должна ни одного сентаво, так о чем нам с вами говорить? Вам не должно быть никакого дела до меня, так же как и мне до вас. А что до других… – ее старческие глазки прошлись по всем сидящим и остановились на молодом Маноло. – Может быть разве…
Люс попался на ее наживку.
– Это верно, что вы мне ничего не должны, донья Мария, но лишь по одной-единственной причине – вы ничего не меняли на своей гасиенде за последние сорок лет. А другие иногда бывают мне должны, иногда брать в долг выгодно и полезно.
– Долги! – старуха пристукнула палкой о деревянный пол веранды. – Долги пустят по миру Пуэрто-Рико и вас в том числе! Вы – дураки, и даете этому прохвосту, этому кровососу…
Альварес вскочил на ноги.
– Помилуйте, донья Мария, из-за чего вы так разволновались? Успокойтесь, все ваши волнения ни к чему, поверьте. Мы пришли не для того, чтобы говорить здесь о долгах. Дайте-ка я вам еще кофейку подолью.
Он метнулся к столику, что стоял рядом с дверью. С серебряным кофейником в руке он вернулся к столу и налил старухе в ее чашку из тонкого фарфора кофе. Фонтана, выставив вперед свою, покорно дожидался, когда и ему достанется несколько капель крепчайшего напитка, и дождавшись, спросил:
– Так для чего мы здесь собрались?
Альварес еще раз взглянул на Люса.
– Есть один человек…
Люс снова запнулся. Идиотизмом было собирать всех их вместе. Ведь они были все до единого «мишенями» Кэррена, причем самыми главными. С ними следовало говорить с каждым в отдельности. А теперь уже поздно что-либо менять. Он дважды судорожно глотнул и предпринял еще одну попытку.
– Так вот, сюда приехал один человек, иностранец, который желает купить ваши участки. Я имею в виду гасиенду каждого из вас. Все ваши гасиенды.
Люс выталкивал из себя слова, как рвоту, он знал, что попытайся он сказать это в своем обычно безмятежном тоне, то они никогда бы не были произнесены.
Кряканье этой старушенции было единственным звуком в наступившей напряженной тишине.
– Я никогда и никому не продам свою землю. Вы с ума спятили, дон Фернандо. Все банкиры – сумасшедшие, к тому же еще и злые.
– Не зарекайтесь.
Эти слова принадлежали Родригесу и относились к донье Марии. Люс повернулся к нему и одарил его благодарным взглядом.
– Благодарю вас, дон Фелипе. Не зарекайтесь, донья Мария – именно это я и хотел сказать.
Маноло Тригера допил свой кофе и поставил чашку на балюстраду веранды.
– Продолжайте, дон Фернандо, нам не помешает знать, что же предлагает этот ирландец.
– Какой ирландец?
Хесус Фонтана ничего не понимал, будто пропустил какую-то очень важную деталь этого разговора.
– Я не упоминал ни о каком ирландце, – запротестовал Люс.
– А и не надо было ничего упоминать. Ну, сами посудите, какой еще иностранец может это быть? Да любой в Сан-Хуане знает этого верзилу, у которого денег куры не клюют и который не вылезает из веселого домика Нурьи Санчес на Калле Крус. Каждый из присутствовавших, разумеется, знал о назначении этого пресловутого «веселого домика», даже донья Мария, хотя, если бы ее об этом спросили, она стала бы отнекиваться.
– Все это потому, что больше нет рабов, – бормотала она. – Без рабов не добьешься такой прибыли, чтобы пописать на все с крыши.
– Рабов больше нет, и нечего об этом рассуждать, какой смысл?
Маноло достал из кармана сигару и принялся ее раскуривать. Старуха ткнула на него своей тростью, конец которой оказался в нескольких сантиметрах от его смазливого лица.
– Для такого сосунка, как ты, который только вчера себе задницу сам вытирать научился, ни в чем нет смысла. Но я помню как…
– Ради бога, донья Мария…
Люс понимал, почему этот Альварес так стремился ее умиротворить. Он должен был банку больше, чем составил бы весь доход от четырех сверхурожайных лет, при условии, что такие чудеса, как сверхурожайные года, вообще случаются на белом свете. Кроме того, у него в Гаване была любовница. И его заветной мечтою было убедить ее покинуть Кубу и отправится с ним в Нью-Йорк. А это стоило бы ему уйму денег. И Люс имел все основания ожидать, что Альварес окажется его самым сильным союзником.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170