Ответом была лишь лесная тишина. – Не время для воспоминаний, от которых зудит в паху. Но разве все дело было только в этом? Неужели Бэт так привлекала его лишь потому, что он часами мог не вылезать из ее постели? Или сюда добавлялось еще и сознание собственного превосходства оттого, что он сумел увенчать рогами голову этого высокомерного Тимоти? Впрочем, сейчас это уже не имело никакого значения. Даже в случае, если Бэт сейчас была бы незамужней, она все равно не могла бы занять места в его будущем. Майкл не был свободен, он заключил сделку со своей матерью и тетей Беатрис, суть которой сводилась к тому, что его женой могла бы стать только иудейка.
Дорога оставалась безлюдной, тишину леса нарушали лишь щебечущие в ветвях пиний птицы и возня каких-то зверьков в кустах. Да, в странное место ты попал, Майкл Кэррен, в поисках своего счастья. И вообще, весь этот план казался ему теперь мрачным, сложным и непонятным, донельзя странным. Большинство из планов Лилы были сложными и непонятными. А вот та женщина, которую он возьмет в жены, странной не будет. Она будет таким же милым, восхитительным созданием, как Бэт, а не какой-нибудь пройдохой, с которой все время нужно быть начеку.
Он добрался до вершины холма и остановился перевести дух. Все его размышления о будущем улетучились при виде раскинувшегося перед ним пейзажа. Ярдах в пятидесяти, внизу на склоне холма, примостился небольшой монастырь. Он был у цели. Майкл узнал его по высокой колокольне. Майкл повторил, правда, в обратном порядке, путь того письма, которое шестнадцать лет назад вызволило его мать и его самого из заточения в стенах дворца Мендоза. Теперь он был здесь, и эта доселе непостижимая загадка должна скоро разрешиться. Он стал спускаться по тропинке и вскоре оказался у каменной арки, увенчанной деревянным крестом. Небольшая табличка на одной из ее колонн сообщала, что он стоял у врат обители Непорочной Девы или, по-испански, Лас Ньевес. Лас Ньевес означало «снега» – символ непорочности, чистоту девственности. Это сравнение здесь, в тропиках, с их изнуряющей жарой, показалось ему не совсем уместным. Взглянув вверх на раскинувшееся над ним синее безоблачное небо, он потянул за шнурок колокольчика, висевшего у ворот.
Колокольчик зазвонил, и звон этот не отдался эхом в полуденном влажном воздухе. Проходила минута за минутой, но выходить никто не спешил. Майкл позвонил еще раз, потом еще и еще. Сколько же ему еще ждать на этом пекле? А вдруг его здесь никто не ждал? Тогда он с полным основанием мог причислить себя к проклятым. В отчаянье, он еще раз потянул за шнурок, грозивший остаться в его могучей руке.
– Добрый вечер, сеньор. Прошу прощения, что заставила вас ждать. Мы были на молитве.
Небольшого роста монахиня в черном одеянии, отпиравшая ворота, была такой маленькой и хрупкой, что Майкл удивился, как у нее хватало сил таскать на себе этот черный балахон. И отодвигать тяжелый засов было для нее тоже тяжеловато, от усердия и полуденной жары у нее выступили бисеринки пота на верхней губе. У Майкла мелькнула мысль, уж не пришлось ли ей бежать бегом, чтобы отпереть ему, и он устыдился своего нетерпения.
– Извините меня, сестра, – сказал он по-испански, – я пришел сюда, чтобы встретиться с…
Монахиня жестом руки остановила его – ей уже было известно, к кому он пришел.
– Позже, сеньор, вы устали, вам жарко, вам нужно присесть в тень, вы напьетесь воды и немного отдохнете.
Пройдя через ворота, он оказался в небольшом, идеально прибранном внутреннем дворике, где цвела герань и кустарник, покрытый фиолетовыми цветками – глициния, которую он не видел с тех пор, как покинул Кордову. В центре дворика был небольшой водоем. Монахиня зачерпнула ведром воду, потом налила из него полную до краев жестяную кружку.
– Меня зовут сестра Палома, – представилась она, подавая ему кружку.
Майкл принял ее, кивнув в знак благодарности. Он вспомнил, что «палома» означало по-испански «голубка» и подумал о том, как это имя подходило ей. Все ее движения напоминали порханье маленькой голубки. Женщина бросала на него украдкой взгляды из-под своей накидки.
Когда жажда была утолена, он снова сделал попытку заговорить о деле: – Я хотел бы видеть…
– Сестру Магдалину, – закончила она за него. – Я знаю.
– Откуда? – спросил пораженный Майкл. – Откуда вы об этом знаете?
– Потому что святая сестра сказала мне об этом.
Монахиня улыбнулась ему чуточку озорной улыбкой.
– Она сказала, что ожидает прибытия великана с огненно-рыжими волосами. Ведь это никто не может быть, кроме вас, верно?
– Все это верно, но откуда она могла…
– На все ваши вопросы вам ответит сама сестра Магдалина, сеньор.
Иронии в ее словах не было. Сестра Палома внезапно посерьезнела, как, впрочем, и полагалось истинной монахине.
– Лучше вам самому спросить у нее. Пожалуйста, подождите минутку. Я скажу ей, что вы уже пришли. Она точно не знала, когда вы появитесь, сегодня или завтра.
Ненадолго Майкл остался один. Когда она вернулась, то ничего ему не сказала, лишь жестом пригласила его следовать за ней. Они шли какими-то странными закоулками, минуя арки, проходили через утопавшие в цветах патио. Было очень тихо и безлюдно – им никто не попался навстречу. Сестра Палома шла впереди, бесшумно скользя по каменным плитам, ее монашеское одеяние развевалось на ходу. Один раз Майкл оступился на какой-то маленькой лестнице и полушепотом чертыхнулся. Монахиня обернулась и приложила палец к губам, призывая его то ли воздержаться от проклятий, то ли просто вести себя тихо. В этой необычной обстановке он чувствовал себя большим, неуклюжим:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170