– Я согласен с молодым Маноло, – сказал Альварес. – Ничего нам это не будет стоить, ни одного сентаво, если мы спокойно выслушаем предложения Дона Фернандо.
Затаившийся как змея Коко Моралес наблюдал за присутствовавшими и молчал как рыба. Теперь же, подавшись вперед, негромко спросил.
– Сколько?
– Четыре песеты за гектар. – Люс выпалил эту цену, будто бросил в пруд камень и теперь ждал, пока не улягутся волны… Некоторое время все молчали. Люс, осмелев, повторил предложенную цену. – Четыре песеты за гектар.
Четыре песеты за гектар были относительно неплохой ценой. Он видел поднятые к небу глаза, шевелившиеся губы. Матерь Божья, помоги, помоги мне добить эту сделку, молился Люс. И, если мне это удастся, то я отдам церкви десять процентов, нет, не десять, конечно, но один, один процент я пожертвую церкви.
– А за постройки? – спросил Маноло.
– А к чему мы вообще здесь об этом распинаемся? – донья Мария извлекла из плетеной ажурной сумочки сигару и махнула Моралесу.
Он суетливо полез за спичками и, воспламенив одну, услужливо поднес ей огонь.
– Что мы получим за постройки? – допытывался Маноло.
Он воспользовался тем, что старуха была занята раскуриванием сигареты.
– Четыре песеты за гектар, включая постройки, – объявил Люс. По четыре песеты за все вместе.
– Но ведь земля-то не везде одинакова, – запротестовал Хесус Фонтана. – Земля ведь в разных местах приносит разный урожай.
Родригес звучно откашлялся.
– Ты прав, не везде земля одинакова. Так сам Господь Бог распорядился. Я полагаю, что донья Мария права. К чему нам рассуждать о продаже наших земель, которые политы кровью наших предков?
Ну и бестия! Люс улыбнулся. Значит, и Родригес тоже на его стороне. Люс понимал, что все эти высокопарные заявления были лишь попыткой пустить пыль в глаза. Его отец скупал мелкие наделы у десятков кампезинос, а потом согнал их с земли. Именно этому и обязана гасиенда Родригеса своим возникновением.
– Четыре песеты за гектар, – еще раз повторил Люс. – Это очень хорошая цена.
– Я за себя скажу, – сказал Маноло Тригера, избегая смотреть в глаза остальным. – Я не стану продавать дешевле, чем за десять песет за гектар. Причем все постройки и инвентарь не должны входить в эту сумму.
Мария де лос Анхелес ожесточенно пыхнула дымом своей сигары и направила на молодого человека полный злобы взгляд.
– Предатель! – Она плюнула в его сторону. – Предатель!
Старуха попыталась встать, но ноги ее подогнулись и она была вынуждена снова опуститься в кресло.
– Донья Мария, – взмолился Альварес. – Я вас прошу, не нужно волноваться. Мы обсуждаем предполагаемую ситуацию.
– Предполагаемую, – не выдержал Хесус Фонтана – Может быть, для вас она и предполагаемая. А у меня вполне реальная гасиенда, ничего предполагаемого в ней нет.
Как и твои долги, мелькнуло у Люса в голове. По меньшей мере, тысяч пять песет в самых разных видах задолженности.
– Существует еще одно обстоятельство, – начал Люс.
– Наконец-то, – тихо произнес Коко Моралес.
Посмотрев на него, Люс понял, что делало этого человека похожим на пресмыкающееся – он не мигал. Моралес уставился на банкира своими змеиными глазками и веки его застыли в неподвижности.
– А я уже беспокоился, когда же мы перейдем к этой проблеме, – продолжал Моралес. – Дальше, дон Фернандо.
– Я просто собирался обратить ваше внимание на то, что наше время спокойным не назовешь. Идет война.
– Мы ни с кем не воюем, – не согласился Фонтана.
Моралес пожал плечами.
– Мы можем оказаться втянутыми в войну в любое время. – Фелипе Родригес отмахивался от наплывавшего на него дыма от сигары доньи Марии. – Сюда явятся американцы и проглотят нас с потрохами.
– А какое это имеет ко всему отношение? Какое отношение это имеет к нашему разговору? – не понимал Фонтана.
– Бог ты мой, – Коко Моралес проявлял ангельское терпение. – Эти американцы любят кофе. Если они завоюют нас, то установят здесь такие порядки, что мы будем иметь право продавать кофе только им, причем по той цене, которую они нам назовут.
– Да, – согласился Родригес. – И вы считаете, Что при цене, которая будет установлена их президентом и их конгрессом в Вашингтоне, мы сможем рассчитывать на какие-то прибыли?
Фонтана выглядел беспомощным, он ничего не мог возразить. Эта аргументация была действительно железной. Донья Мария ловко запустила окурок сигары в таз с водой, стоявший у лестницы, послышалось шипение.
– С тех пор, как умер мой муж, на острове больше нет мужчин. Какие вы мужчины? Разве что штаны понадевали. А почему никто из вас даже не заикнулся о том, чтобы задать перцу этим гринго?
– Это был бы очень неравный бой, – пробормотал дон Пруденсио.
– Послушайте.
Это подал голос Маноло Тригера. Его очень темные волосы были прилизаны брильянтином и блестели в лучах припекавшего солнца.
– Послушайте, забудьте вы об этих американцах, мы должны встретиться с этим ирландцем сами.
– Я не говорил, что он ирландец, – снова принялся опровергать Люс. – Я лишь сказал, что он иностранец. И ничего кроме этого.
– Где он? – требовал Хесус Фонтана. – Почему он сюда не приехал?
– Он уполномочил меня вести переговоры от его имени.
– У вас всех ума не хватает, – опять эта змея, опять эти отвратительные глазки без век, – снова он не даст ему договорить. – Здесь так и не прозвучал один-единственный вопрос. Какой бы ни была окончательная цена, кем бы ни был этот иностранец – все это не так важно. Важно другое – есть ли у него деньги? Иначе все наши разговоры – переливание из пустого в порожнее.
Теперь все головы повернулись к Люсу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170