Он громко вздыхал, смотрел куда-то в сторону и барабанил костяшками пальцев по столу.
– Вышивка шерстью по материи, – уточнила Бэсс– Так это называется. Значит такие портьеры у них повсюду?
– Нет. В некоторых комнатах камчатные. Вероятно из Франции. Оттенки просто изумительные. – Роберт схватил вилку с тремя зубцами и, поддразнивая мать, повертел ею у нее под носом. – А обедают они со столовым серебром, которое покупалось не у уличного торговца-цыгана.
Вилки, подававшиеся к столу, составляли часть набора, принадлежавшего некогда ее матери. Эти серебряные трезубцы имели толстенные, вроде пистолетных, рукоятки из венецианского стекла. Бэсс очень нравился этот набор. Она поднялась из-за стола.
– Я вынуждена пойти к себе, у меня разболелась голова. Это все лондонская сырость и грязный городской воздух. Если бы мы могли уехать в деревню, как наши знакомые, я снова была бы полной сил женщиной.
Бенджамин и Роберт тоже встали, необходимо соблюдать этикет.
– Отдохни, моя дорогая. Уверен, что завтра воздух станет менее докучливым. Когда ты отправишься к серебряных дел мастеру заказывать столовое серебро, небо над Лондоном тотчас прояснится.
Роберт наблюдал за этой семейной мелодрамой с интересом.
– Мне кажется, что рано или поздно, ты ей уступишь, – признался он, когда Бэсс удалилась.
Бенджамин покачал головой.
– Я как-то сказал ей, что хочу обратиться к королю с просьбой продать мне дворец Сент-Джеймс. Если король даст согласие, то мы переедем. Ну, а если дворец мы не купим, то нам ничего не останется, как пребывать здесь, на Кричард Лейн до лучших времен. Этот дом устраивал девять поколений Мендоза, подойдет и мне, – в словах отца Роберта звучала ирония.
– В последнее время я задумываюсь над тем, какая у нас богатая история, – тихо произнес Роберт. – Два с половиной столетия, прожитых в Англии, превратили нас в англичан, так я полагал, что теперь так уже не думаю.
Бенджамин гордым жестом откинул голову.
– Что ты говоришь? Ты всерьез полагаешь, что шесть месяцев пребывания в Испании превратили тебя в испанца?
– Нет, конечно. Но дон Доминго рассказывает о наших предках, живших еще при маврах, так живо и интересно, что, кажется, будто бы и не было этих пяти столетий. Ты не можешь не согласиться с тем, что именно это и есть история.
– Возможно, но это ведь и наша история, – Бенджамин извлек из расколотого ореха ядрышко и отправил его в бокал с вином.
– Ты такой же Мендоза, как и Доминго. Тебе делали обрезание, а вот что касается его – то я в этом сомневаюсь. Я не счел нужным затрагивать эту тему в деловой переписке – это неуместно.
Роберт прыснул в кулак.
– И я тоже не спросил. Но делали ему обрезание или нет, с этой штукой, что между ног, он обращаться, наверное, умеет. – И сын рассказал отцу о Марии Ортего.
– Не нравится мне эта история, – выслушав сына, дал свою оценку Бенджамин, в его голосе чувствовался оттенок брезгливости. – Если мужчине необходима любовница, она не должна находиться под одной крышей с его женой.
– Я тоже так думаю, но… Мне ни разу не удалось видеть донью Кармен, но то, что про нее рассказывали – это ужасно.
– Рассказывали… Шлюха, она и есть шлюха. Вот жена – это другое. Если уж мы заговорили на эту…
– Отец, пожалуйста, не надо, – перебил его сын, – ведь я приехал домой. Подожди, по крайней мере, до завтра, а с утра начнешь снова изводить меня разговорами о женитьбе.
– Прекрасно. Поговорим о другом. Зайди ко мне в кабинет и представь мне все в деталях, но не таких идиотских, каких требовала от тебя твоя матушка.
Они говорили больше часа. То есть Роберт рассказывал, а Бенджамин слушал, иногда кивая головой и время от времени вставляя замечания. Он был очень доволен. Нет, ему, разумеется, не нравилась Места и потеря денег не приводила его в восторг, но, в конце концов, деньги – это всего лишь деньги, а вот сын его – это уже совсем иное.
– Очень хорошо, – с удовлетворением произнес он, когда отчет был завершен. – Ты хорошо поработал. Я горжусь тобой.
– Благодарю тебя, отец. А теперь извини, но я вдруг почувствовал себя так, будто вся накопившаяся за полгода усталость сразу свалилась на меня. Я, пожалуй, с твоего позволения, пойду прилягу.
– Иди, и спокойной ночи тебе. – Но прежде, чем Роберт вышел, он вновь окликнул его. – Роберт, подожди минуту, не уходи.
Бенджамин склонился на ящиком стола, руками порылся в нем и что-то из него достал.
– Вот, возьми. Я ждал подходящего случая и он настал.
В руках отца была книга в кожаном переплете. Роберт взял ее и взглянул на обложку.
– Что это? – спросил он отца.
– Записи. Хроника. Они были написаны по-испански первым из Мендоза, который прибыл в Англию. Несколько лет спустя эти записи перевели на английский язык, но когда, точно не помню.
Отец старался говорить спокойным, обыденным тоном, по что-то в его голосе подсказывало Роберту, что он держит в руках очень важный документ и решение отца отдать записи ему тоже было важным.
– Лиам прочел уже это? – задал вопрос Роберт.
Бенджамин отрицательно покачал головой.
– Нет, не прочел. Лиаму об этой книге ничего не известно.
Роберт знал, что отец его любил больше, чем Лиама, но тот был старшим сыном его и в любом случае права Лиама в семье тщательно соблюдались. И еще: Лиам одарил семью наследником, маленьким Джозефом Саймоном Мендоза, который появился на свет во время отсутствия Роберта. Н-да, об этом стоило призадуматься. Но… Ему чертовски хотелось спать.
– Ладно, завтра первым делом это прочту.
– Да, прочти, пожалуйста, – согласился Бенджамин. – Мне кажется, это чтение способно тебя увлечь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148