Говоря эти слова, Софья цеплялась за край кружевного одеяния знатной особы.
Лакей вытащил из висящих на поясе ножен кинжал.
– Прочь с дороги, цыганское отродье! Убирайся! – вскричал он.
Софья переводила взгляд с лакея на его госпожу. Фанта стояла на другом конце площади, внимательно наблюдая за происходящим. Ожидая возможного удара кинжала, девушка извивалась, чтобы не стать легкой мишенью, кружевной подол доньи Кармен из рук не выпускала. Она заглядывала в лицо женщины и без умолку тараторила так, что трудно было понять, о чем она говорит.
– Послушайте меня пожалуйста. Мне приснился один сон. Бог приказал мне пойти сюда и разыскать вас. Моя бабушка может вам помочь. Мы вам обо всем расскажем, я умоляю вас, выслушайте нас. Ради Бога, донья Кармен! Ради вас самой!
Лакей бросился к ней и замахнулся на нее кинжалом.
– Оставь ее, – повелительный голос женщины заставил его отступить. – Я желаю выслушать, что она мне скажет.
Она пристально смотрела на Софью, застывшую в поклоне у ее ног. Грязна, как и все цыгане. В ушах золотые серьги, на шее цепи, тоже из драгоценных металлов, а сама в лохмотьях. Да, но глаза… Они непонятным образом действовали на донью Кармен, завораживали и требовали от нее чего-то и она не смогла им противостоять.
– Обожди здесь. Когда я выйду из церкви, я с тобой поговорю.
Спустя час обе цыганки сидели в одном из отдаленных уголков Паласио Мендоза и рассказывали историю, связанную со сном Софьи.
– Это моя бабушка, – показывая на Фанту, объясняла донье Кармен Софья, – она знает, что делать, так как Бог наделил ее проницательностью и даром второго зрения. Поэтому мы сразу вас нашли, чтобы помочь вам в вашей беде.
Мария Кармен Родригес Мачина, жена могущественного Доминго Мендозы, была убеждена в том, что все цыгане лгуны, воры и верить им нельзя. Разумеется, обманщица и эта старуха, но девушка… Перед этой девушкой устоять было нельзя. Ее густые черные волосы, кожа медового оттенка, стройная статная фигура напомнили Кармен ее молодость, когда перед ее красотой преклонялись и стар и млад. Но самое прекрасное в Софье были глаза. Вот уж действительно-Синие и бездонные как океан, с длинными пушистыми черными ресницами, они могли свести с ума любого… Лицезреть эту девушку означало подвергать себя порочному возбуждению.
– Цыганка пришла, донья Кармен, – говоря это, девушка-горничная смотрела в сторону.
То, что донья Кармен якшалась с цыганами было грехом, ибо внимать их словам строжайше запрещала церковь. Это были колдуны, находившиеся в союзе с самим дьяволом.
– Проведи ее в дальнюю комнату. Я сейчас спущусь. – Кармен никого не стала звать, чтобы помогли ей одеться. В последние дни общение с людьми стало для нее пыткой, она даже не переносила своего собственного отражения в зеркале. Все зеркала до единого, которые висели или стояли в огромной комнате, были наглухо задрапированы в черное, зажигали лишь одну-единственную свечу, двери балкона никогда не отворялись.
Платяные шкафы из резного дерева занимали всю стену. Они были битком забиты великолепными одеяниями, о которых когда-то говорила вся Кордова. Уже много лет Кармен не обращала на них никакого внимания. Она до пят укутала себя в черный бархат, следя за тем, чтобы он закрывал ее всю: опухшие сверху донизу ноги в багровых пятнах, раздутый живот, который придавал ей облик женщины на сносях, руки, до такой степени отекшие, что кожа на них натянулась и растрескалась, вызвав незаживающие язвы. Она не успокаивалась до тех пор, пока не убеждалась в том, что черный бархат скрывал все. На виду оставались лишь ее глубокие черные глаза и опухшие пальцы, унизанные кольцами, впившимися в кожу так глубоко, что снять их было невозможно.
Ее ноги не влезали ни в одни туфли. Она босиком спускалась по широким мраморным сходам. И здесь все тонуло в полумраке. Дорогу она знала на ощупь и, когда шла, то ощущала под горевшими подошвами сначала мрамор, затем вязаный турецкий ковер и наконец прохладу кафельных плиток патио.
Паласио Мендоза насчитывал внутри четырнадцать таких патио – внутренних двориков. Один из них, тот, где сейчас ее прихода ожидали обе цыганки, носил название «Патио апельсиновых деревьев». Он находился в отдаленной юго-западной части обширного дворца и, чтобы попасть в него, не проходя через другие помещения, нужно было знать, какие двери открывать и какими коридорчиками идти. Кармен были известны все до единого закоулки ее замка, не хуже, чем болезненные точки своего тела, утратившего свою форму и ставшего безобразным.
Насколько все могли помнить, дворец Мендозы существовал всегда. Он располагался в самом центре старого города между двумя расходящимися улицами – Калле Худихос и Калле Авероэс. После того, как был построен этот дворец, постепенно, веками создавались и улицы вокруг него.
Авероэс было имя знаменитого арабского мыслителя. В течение семи столетий Кордова находилась под владычеством мавров и была резиденцией калифа, которую мавры называли Аль Андалуз или Южная земля. Вторая улица называлась Еврейской. Она являлась центром еврейского квартала с тех времен, когда христиане отвоевали в 1236 году город и до самого изгнания евреев в 1492 году. Род Мендозы был тайным участником всего, что бы здесь ни происходило, и нес ответственность за большую часть этого. Теперь Мендоза были ревностными католиками и никто в Кордове или в Испании не отваживался повторять старую байку о том, что они некогда были иудаистами, потом мусульманами, а затем снова иудаистами.
Все это сейчас мало занимало Кармен. Слишком сильно она была поглощена своими собственными горькими воспоминаниями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148