Сначала Энрике глядел на нее с недоверием, но постепенно оно улетучивалось.
– Я попробую, донья Софья.
Он собрался уходить, повернулся, но застыл на месте, как вкопанный. В коридоре стоял еще один мужчина и смотрел на них. Высокий, худой, как скелет, с длинными белыми волосами и седой бородой, он походил на какого-нибудь прорицателя. Он, не отрываясь, смотрел на донью Софью и мальчика. Энрике загородил собою Софью и Рафаэля и стал смотреть на Роберта агрессивно.
– Все в порядке, Энрике, – поспешила успокоить его Софья. – Это дон Роберт, идальго. Мы с ним старые друзья. Иди и выполняй то, что я тебе поручила.
Софья дождалась, пока шаги возницы не замерли в коридоре и обратилась к Роберту.
– Доброе утро, Роберт. Тебе лучше после ванны?
– Где твое черное одеяние? Мне показалось, что ты монахиня.
– Я же сказала тебе, что никакая я не монахиня. Это для маскировки. А это… я не знаю, чье это платье, но думаю, ее владелица не оторвет мне голову, что я взяла его без спросу.
Он рассмеялся резким, неприятным смехом.
– Это платья доньи Кармен. Знаешь, это ее комната, но она уже давно умерла, как и все Мендоза. Что это за мальчик?
Рафаэль спрятался за Софью и сейчас со страхом в глазах выглядывал из-за ее кринолина, явно смущенный присутствием этого странного незнакомца. Софья выставила мальчика перед собой.
– Мой сын, Рафаэль Пабло Мендоза. Рафи, это твой двоюродный дядя Роберт.
Роберт отрицательно покачал головой.
– Ты лжешь. Не было у Пабло никаких сыновей.
– Нет, это его сын. Вот он.
– Я тебе не верю. Пабло сказал бы мне о нем.
– Меня не очень-то волнует, веришь ты мне или нет. Рафаэль родился через несколько месяцев, после смерти Пабло. У меня есть бумаги, это подтверждающие, подписанные священником.
Роберт присмотрелся к мальчику, потом пожал плечами.
– Впрочем, какое сейчас имеет это значение?
– Имеет, – Софья шагнула к нему. – Все это – наследство Рафаэля. И ты не должен продолжать все это разрушать.
– Что «все это»? Ветхий дворец, имя которого обесчещено? Софья, мне кажется, что ты самая большая тупица во всей Испании. Почему ты не позаботилась о том, чтобы изменить имя мальчика? В конце концов, избавила бы этого маленького бастарда от позора до конца своей жизни оставаться Мендоза.
Софья побледнела, но сдержалась. Потом поцеловала Рафаэля.
– Подожди здесь, дорогой мой. Дядя Роберт и я, мы должны поговорить недолго с глазу на глаз.
Она подошла к Роберту и почти вытолкала его из комнаты. Создавалось впечатление, что это не человек, а кукла из папье-маше. Он и сегодня не противился. Софья плотно закрыла за ними дверь– и лишь теперь дала волю своим чувствам.
– Ты несчастный, лживый, трусливый негодяй! И ты еще можешь называть моего сына бастардом! Он – Мендоза, ты меня слышишь? Мендоза! Он не нуждается ни в каких других родословных, будь они хоть от Господа Бога. – Она вновь несколько раз влепила ему пощечину.
Но если этой ночью в том, как она хлестала его по щекам был холодный расчет, то теперь ею руководила ярость.
Вот теперь Роберт воспротивился. Он схватил ее за запястья и остановил ее.
– Хватит, Софья. Достаточно. Если ты еще раз меня ударишь, то я дам тебе сдачи. Клянусь, что я так сделаю. А за то, что я сказал о твоем ребенке, я прошу прощения. Не за то, что это не так, а потому, что я сказал это в присутствии мальчика. Грехи его родителей – не его вина.
Она чувствовала, что он еле ее удерживал. Ей ничего не стоило вырваться. Этот его жест был чисто механическим и не имел ничего общего с его состоянием. Это был первый знак его, говорящий о том, что в нем еще осталось что-то от прежнего Роберта, который заставлял ее душу некогда радоваться и петь.
– Хорошо, Роберт, – примирительно сказала Софья. – Я прошу меня простить за то, что ударила тебя. Может мы поговорим о том, что делать в будущем?
– У меня его нет.
– Но есть у меня. И у моего сына. И мы с ним находимся здесь, и уезжать не собираемся. Некуда нам уезжать. Мой дом в Мадриде, но я туда не могу сейчас вернуться. Вот когда англичане нас освободят, вот тогда посмотрим.
Теперь он поднял голову и изучающе смотрел на нее. Что-то было такое в ее словах, что расшевелило в нем старые воспоминания, заботы, оставшиеся в прошлом.
– А что, Испания ждет не дождется, пока ее освободят англичане? Какой же странной может быть жизнь, – добавил он, выпуская ее руку и отворачиваясь.
– Англия освободит Испанию, – не отставала Софья, пытаясь втянуть его в эту дискуссию, которая могла бы его заставить позабыть прошлое или хотя бы встряхнуть. – Веллингтон вышвырнет из Испании французов и герильеро ему в этом помогут.
Роберт пожал плечами.
– Может быть и так. Мне кажется, испанцы быстро поймут, что англичане такие же алчные и жадные, как и французы или любые другие завоеватели. Да, кстати, а куда девался Индаленсьо?
– Я его не видела. Думаю, что сбежал и прихватил кое-что с собой. Уверена, что он обкрадывал тебя втихомолку год за годом. Я вчера просмотрела конюшни и обнаружила, что он продал две твоих лошади.
– Мне все равно, я отсюда никуда уезжать не собираюсь. – Роберт направился к спальне.
– Пожалуйста, подожди еще минуту. Ты согласен с тем, что мы с Рафаэлем останемся здесь?
– Если хотите, впрочем, мне это тоже безразлично.
– Тебе не должно быть все равно. Это действительно очень важно. И настанет день, когда ты в этом убедишься. Значит договорились? Здесь нет домоправительницы, в таком случае ею буду пока я.
Он ушел, так и не ответив.
Примерно через час, в сопровождении отряда женщин во дворец явился Энрике. Их было человек тридцать.
– Матерь Божья, куда нам столько?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148