Он отвел глаза, не сомневаясь, что его реакция была ею замечена. Роберт жестом подозвал лакея, стоявшего поодаль возле резного тяжелого буфета, и приказал: «Еще свинины, дружище. Она восхитительна, донья Мария. Я лично должен поблагодарить повара».
Роберт удачно после обеда разыграл утомленность и удалился в свою комнату еще до наступления ночи. Комната была та же, что и в прошлый раз: большая, роскошная балконом, выходящим в один из многочисленных патио. На украшенном резьбой столе, расположенном в углу, светила керосиновая лампа. Фитиль ее был приспущен, и лампа высвечивала лишь небольшой участок комнаты.
Вдруг в одном из темных углов что-то зашевелилось. Роберт инстинктивно потянулся к пистолету, который висел у него на боку с самого начала его путешествия. Оружия не было. Он, сдуру, решил, что впервые за многие недели, находясь здесь может поужинать и невооруженным. Дьявол! Теперь, вероятно, придется платить за свою неосмотрительность.
Существо, вошедшее в кружок света от лампы, сразу же распознало его движение.
– Вам нет необходимости бояться, меня, сэр. Вряд ли я смогу быть соперником для Вас. Когда Вы были здесь в последний раз, мы с Вами не встречались. Я, как правило, стараюсь никому здесь не попадаться лишний раз на глаза. Но я Ваш друг.
Перед Робертом стоял карлик, рост которого едва доходил ему до пояса. Его огромная голова так не соответствовала его недоразвитому телу ребенка, что, казалось, росла из самых плеч.
– Кто вы? – требовательно спросил Роберт, – и что вы здесь делаете?
– Мое имя Гарри Хоукинс. Я знал Вашего отца.
– Вы – англичанин? Когда вы знали моего отца?
– Я родился в том же самом доме, что и Вы. На Кричард Лэйн. Родила меня судомойка, работавшая у вас на кухне. Большинство таких людей, таких как я или похожих на меня, выставляют напоказ в клетках. За деньги. Мне тоже была уготована эта участь, если бы не ваш отец – святой для меня человек. Благодаря ему я избежал этого. Он меня называл «мицва». Вы не знаете, что это на вашем языке означает, сэр?
Роберт безмолвно пожал плечами и покачал головой, не в силах оторвать взгляд от этого подобия человека и одновременно испытывая неловкость – за то, что так бесцеремонно его рассматривает.
– Мицва – это значит «божественная заповедь», это также значит «доброе деяние». Мистер Бенджамин сказал мне, что я – его мицва, а он станет моим учителем. Он воспитал, обучил меня и, выяснилось, что у меня были способности в арифметике. Я работал у него, когда Вы родились. Я хорошо помню этот день и как все радовались, потому, что дом обрел еще одного наследника.
– Почему вы здесь? – Роберт уже не чувствовал того напряжения, как прежде и позволил себе даже опуститься в кресло, стоящее у стола с лампой и жестом пригласил карлика последовать его примеру.
– Когда вы перебрались в Испанию? – спросил он.
– Вскоре после Вашего рождения отец отправил меня в Кордову.
– Шпионить? – спросил Роберт. – Ведь для этого, разве не так?
Большая голова карлика покачнулась.
– Нет. На первый взгляд это может показаться, что именно так. Но это не верно. Я был обращен, милостью Божией, в истинную веру, в католическую. – Карлик истово перекрестился. – В Англии ни католики не могут оставаться в безопасности, ни евреи. Но, в отличие от вашей семьи, я настоял на том, чтобы исповедовать свою веру, ни от кого не скрывая.
А это означало для его покровителя и работодателя, что последний должен был ежегодно выплачивать официальной протестантской церкви огромный штраф, взимавшийся со всех тех, кто не пожелал влиться в русло новой церкви. Бенджамин никогда бы этого не перенес, но с другой стороны, он весьма сочувствовал этому несчастному созданию.
– Я понимаю, – ответил Роберт. – Но, тем не менее, вы информировали его, ведь так? Мой отец говорил, что имеет в этом доме источник информации.
– Я не называю это каким-то шпионажем, – не соглашался Гарри Хоукинс. – Шпионить за кем бы то ни было, не по-христиански. А Вы не задумались над тем, многие ли отважились назвать меня «божьей заповедью»?
– Думаю, что немногие.
– Вот. И когда я понял, что здесь происходило, а здесь задевались права и интересы Вашего отца, я написал ему. Это не значит шпионить.
– А что в этом доме вас насторожило?
Карлик недвусмысленно посмотрел на графин и рюмки, стоящие на столике. Роберт заметил это и налил себе и ему по рюмке бренди.
– Что же вам не нравилось, если вы решили сообщить об этом моему отцу?
Хоукинс проглотил бренди одним глотком. Роберт невольно подумал, что носить такую огромную голову на таком маленьком теле должно быть очень больно еще и физически.
– Я написал Вашему отцу, что дон Доминго пускает на ветер состояние, от которого уже почти ничего не осталось.
– Вы лжете.
– Я не лгу, сэр, – ответил он это с таким достоинством, что оставалось лишь поверить ему. – Почти год назад я написал об этом вашему отцу. Ответа я так и не получил, затем случилось нечто, гораздо худшее – старый идальго умер. Я уже собирался написать еще раз, но вот приехали Вы. Мне кажется, что отец послал Вас в связи с этим событием.
– Мне неизвестна та информация, которую вы давали отцу. И я не верю, что она известна ему. Он бы мне сказал об этом. А вы действительно писали это письмо.
– Конечно, писал, я не…
– Вы не лжете, это вы уже говорили. И я верю вам, Гарри. Но поймите и меня… Я впервые услышал об этом и не сомневаюсь – все это из-за войны. Переписка – невероятно ненадежная вещь сейчас, с тех пор, как началась эта блокада. Теперь, я полагаю, мне удастся узнать больше. Насколько плохи дела?
– Настолько, что хуже некуда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148