Постель, еда и питье составляли, в пересчете на английские деньги, всего несколько пенсов. Довольно дешево. В комнате, которую снял Роберт, находился звонок. Он нетерпеливо потянул его за веревку. Тут же появился слуга. «Слушаю, сеньор?»
– Вы хозяин этого заведения?
– Нет, сеньор.
– Хорошо, а где хозяин? Он здесь?
– Нет, сеньор. Хозяина здесь не бывает.
– Не бывает? А как же он зарабатывает? И как мне поесть и переночевать?
– Хозяин зарабатывает тем, что я ему выплачиваю. Дважды в год я отвожу деньги в Паласио Мендоза. На рождество и на Пасху. – Роберту удалось сдержать ухмылку. – Ну, а что до еды и как переночевать… – Человек изучал, во что одет Роберт. Пусть его костюм был чернее смолы, но это была одежда благородного человека.
– То, что у нас не очень уж… Вряд ли Ваша светлость привыкла к такой пище, но если Вы пожелаете…
– Я пожелаю.
– Очень рад. Можете расположиться вот там, вместе с остальными, – он кивнул в сторону большого помещения, – или же могу предложить отдельную постель наверху.
– Я предпочел бы отдельную постель наверху. Надеюсь, она будет окружена комнатой.
– Да, сеньор, – мрачный тон в каком это было сказано, не свидетельствовал об избытке юмора. Роберт поднялся на балкон и, дойдя до одной из дверей, открыл ее. Комната была небольшой, но очень опрятной. – Подойдет, – согласился Роберт. – А как насчет еды?
– Позже, сеньор. Моя жена позже сварит колбаски.
– Я предпочел бы не колбаски, а что-нибудь другое. – Открыто отказываться от свинины значило привлечь внимание инквизиции, но Доминго его уверял, что нынче все уже не так, как прежде.
– Как пожелаете, сеньор. Я могу ей сказать, чтобы она приготовила цыпленка для вас, однако это займет время – птицу надо забить и поджарить, но к одиннадцати она будет готова, в этот час у нас обычно ужинают. Роберт так и не смог привыкнуть за время своего пребывания в Испании к их распорядку дня. Испанцы ели тогда, когда представители другой нации видели уже десятый сон.
– Хорошо, – он снял сюртук и начал снимать обувь. – Когда все будет готово, позови меня и посмотри за лошадью.
Звать Роберта не пришлось. Его разбудил аромат жарившегося мяса и звуки музыки. Он сразу же узнал мелодию. Его учитель-испанец познакомил его с испанское народной музыкой также хорошо, как и научил языку. Изгнанный инквизицией из Испании протестант, не много хорошего мог рассказать о своей родной стране, но музыку Испании он обожал. Нередко можно было слышать, как он играл на клавикордах в гостиной Мендоза. Роберт считал их самой интересной частью занятий и затемнил на всю жизнь. Сейчас исполнялось фанданго. И, какой голос! Никогда в жизни Роберту не приходилось слышать ничего подобного. Он надел туфли, и пошел туда, откуда доносилась музыка. Певица запела другую песню. Теперь исполнялась печальная песня об утраченной любви. Роберт пытался было разобрать слова, но лишь до того момента, пока не увидел певицу.
Она сидела в углу довольно большого помещения – где была харчевня. Слушая ее, Роберт представлял ее совсем другой. Певица оказалась молодой девушкой среднего роста и слишком хрупкой для голоса такого диапазона и глубины. Это была цыганка, судя по темным, спускавшимся вниз локонам и пестрой одежде. Ее шея была увешана ожерельями, золотыми цепями, уши украшали большие, тоже золотые, серьги. Ему не часто приходилось видеть цыган, а слышал он о них в основном плохое, но эта цыганка была настоящей красавицей и, кроме того, она прекрасно пела. Роберт был поражен.
Большинство постояльцев мало внимания обращали на певицу, потому что слишком много его уделили вину. Роберта не покидало ощущение, что ее песни глубоко запали ему в душу. Его потрясла ясность ее голоса, топа и то, как она брала верхние ноты. Ее пение приворожило его и он не сразу вспомнил, что пришел сюда ужинать.
Стол для него был накрыт в отдельной угловой комнате.
– Кто эта девушка? – спросил он у женщины, подававшей ему ужин. – Она часто здесь поет?
– Никогда раньше мы их не видели, сеньор. Они вместе с мужем зашли и попросили разрешения развлекать гостей. Говорят, что ее зовут Софья, а ее мужа Пако. Они цыгане. Я думаю, что он таскает ее по всем постоялым дворам этой местности.
– Мора, моя жена поет везде, – произнес вошедший мужчина.
Ему было, как минимум, вдвое больше, чем его жене. Взглянув на него, можно было без труда определить, что это за человек – этот цыган выглядел неопрятно и доверия не вызывал.
– Вам повезло, у вас такая талантливая жена, – произнес Роберт.
– Да, сеньор, это так. Но мы люди бедные… – Мужчина держал в руках перед собой потрепанную шляпу.
Роберт открыл кошелек и бросил в нее две монетки, затем, повинуясь внезапному порыву, еще одну покрупнее.
– Купите своей жене что-нибудь красивое. Ее голос мне очень понравился.
– Я так и сделаю, сеньор. Благослови вас Бог за вашу доброту. Да улыбнется вам небо, сеньор.
Эти слова сопровождались многочисленными поклонами, но этим и ограничивалась его способность разыгрывать подобострастие. На выражение глаз она не распространялась. В них Роберт ничего не видел, кроме низости под маркой стыдливости. Вот дурак, подумал он, мягкосердечный идиот, дал этому мерзкому цыгану еще денег и вообразил, что он способен потратить их на жену. Да он их пропьет тут же, на постоялом дворе. Роберт припомнил все, что слышал о цыганах. Тот попятился из комнаты, словно Роберт был каким-то восточным божеством, повернуться задом, к которому считалось величайшим грехом. Англичанин склонился над уже остывшим ужином.
Судьба бессмысленна, – размышлял Роберт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148