Стражи были самыми совершенными
из встреченных человеком химических анализаторов, обладающими, видимо,
предельно возможной чувствительностью - в анализируемом им образце
они способны выделить каждую отдельную молекулу на поверхности без ее
разрушения. Кое-кто из исследователей полагал даже, что они каким-то
образом умудряются анализировать и молекулы в глубине образца, но
механизм этого явления был пока что не установлен.
Широкий тоннель тянулся около двухсот метров, пока не уперся в стену с
десятком примерно узких проходов на разных уровнях, не во все из
которых мыслимо было протиснуться.
- Приготовьте свой распылитель, - сказала Гладис, направляясь далеко
не к самому широкому проходу.
Я нащупал на поясе флакон, посмотрел на нее и тоже взял его в руку,
положив большой палец на клапан. Потом спросил:
- А почему именно этот проход?
- Единственный, где мы не застрянем, - ответила она.
На первый взгляд утверждение это звучало сомнительно, но она каким-то
образом протиснулась в отверстие, лишь слегка пригнувшись и
наклонившись вправо, и я полез следом. Это оказалось легче, чем
думалось вначале, потому что отполированные стенки не препятствовали
движению, а клейкие подошвы ботинок создавали достаточный упор. Даже
Сухарев с его габаритами умудрился не отстать ни на шаг и дважды
налетал мне на спину на первых метрах прохода. Через какое-то время,
после десятка, наверное, поворотов, когда я уже полностью потерял
ориентировку, впереди показался свет, и вскоре мы вошли, наконец, в
Первую камеру.
Если бы не светильник, установленный полтора года назад, когда
началось регулярное снабжение онгерритов бета-треоном, зал,
открывшийся перед нами, потерялся бы в темноте, рассеять которую наши
фонари оказались бы бессильны. Я не раз видел проекции этих пещерных
красот, знал, что следующие камеры - Вторая и Червертая - гораздо
больше и величественней, а Третья камера, где обитал сам Великий
Каланд, лишь немногим уступает этой, но все равно, оказавшись в этом
зале, поразился его величине. Наверное, причина лежала в контрасте
между теснотой только что пройденного прохода и размерами открывшейся
впереди пустоты. До противоположной стены было не менее трех сотен
метров, а своды зала уходили вверх не меньше, чем на сотню. Как и все
у онгерритов, они были гладко, до блеска отполированы, и на этом
блестящем, почти зеркальном фоне черными точками - как звезды на
негативе звездного неба - выделялись многочисленные отверстия,
подобные тому, через которое мы проникли в зал.
И кругом были онгерриты. Сотни онгерритов. Тысячи. Белыми
воскообразными наплывами они покрывали стены зала и его потолок,
тонкими студенистыми струями вытекали из некоторых отверстий и
опускались на пол, расплываясь там гигантскими амебами, копошились у
чаши источника, расположенной в центре. Каждый из них передвигался сам
по себе, вне, казалось бы, какой то связи с остальными, но, окинув
камеру взглядом, можно было заметить, что все их движения подчиняются
единому замедленному ритму, то усиливаясь, то затухая с периодом в
два-три десятка секунд. На первый взгляд вся эта картина не рождала
никаких ассоциаций, но через несколько секунд я почему-то снова, как и
рядом со Стражем почувствовал тошноту и сделал несколько судорожных
глотков. Нет, неожиданно для себя я понял, что ассоциации неожиданно
возникали в сознании, несмотря на всю внешнюю непохожесть наблюдаемых
картин. Я вдруг почувствовал, что то, что я вижу, так же чуждо мне и
отвратительно, как Мертвые поля в Белом лесу Аттона. Или даже еще
более чуждо и отвратительно. Но какого-либо вмешательства в свое
сознание со стороны я при этом не ощущал.
На спутников моих, разумеется, картина эта никакого впечатления не
произвела. Постояв пару минут и дав мне оглядеться, Гладис молча
двинулась вперед, стараясь идти подальше от ползавших по полу
онгерритов. Идти было нелегко, потому что пол камеры был покрыт
толстым - кое-где в несколько метров - слоем "гремучек" - твердых
образований каплеобразной формы размером в несколько сантиметров.
Тяжелые, но очень скользкие, они расступались под ногами с характерным
шумом, из-за которого и получили свое название, и порою нога
проваливалась в них по щиколотку. Я наверняка отстал бы от Гладис,
если бы ни Сухарев, который топал сзади как танк, едва не наступая мне
на пятки. Волей-неволей пришлось сосредоточиться целиком на ходьбе, и
какое-то время я шел, глядя только себе под ноги и ничего не замечая
вокруг. И только когда мы подошли к источнику, заметил, что Гладис
пользуется распылителем.
- Зачем вы это делаете? - спросил я.
- Что именно? - она подошла к бассейну, стала снимать баллон.
- Распылитель.
- Потому что имею желание живой вернуться на станцию. Как, наверное, и
вы, инспектор. Не теряйте времени.
Сухарев уже снял свой баллон и помог мне сделать то же. По очереди он
уложил баллоны на край бассейна, вытянул шланги и опустил их в воду.
Потом включил откачку. Гладис отошла на несколько шагов в сторону,
присела, отдыхая, на выступ скалы над самым источником. Я сел рядом. С
непривычки болели спина и ноги, давненько мне не приходилось так
нагружаться.
- В материалах проекта, - сказал я, немного переведя дух и стараясь
пока не смотреть по сторонам, чтобы снова не почувствовать тошноту, -
Распылители указываются как черезвычайное средство.
- Ну и что?
- Похоже, что их использование вошло у вас в повседневную практику.
- Просто мы используем черезвычайное средство в черезвычайной
ситуации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64