Но никого там, - он кивнул наверх, - это все не
волнует. Они озабочены только тем, чтобы мы давали бета-треон, никто
не интересуется ценой, которую за это приходится платить, - он снова
сел на место, мрачный и какой-то нахохленный.
- А вы сообщали об этом?
- Сообщал. Да что толку сообщать - будто они и так не знают? Отчеты
готовим - ежемесячные, ежеквартальные, ежегодные. Научную работу даже
будто бы ведем. Научная работа называется - разрабатываем новые
модификации биофиксаторов после того, как старые перестают
действовать. Слово-то какое выдумали - биофиксатор. Отрава, самая
обыкновенная отрава. Самих же себя обманываем. И это еще называется
биостанция. Тьфу!
- А зачем вам вообще он потребовался, биофиксатор этот?
Он посмотрел на меня как на младенца. Вздохнул. И молча, без
комментариев показал, что происходит с фильтром, поставленным для
получения бета-треона из источника, если вокруг источника сохранилась
жизнь. Это впечатляло. Я, в общем, знал, что организмы Кабенга
способны на многое, но такой эффективности и слаженности в устранении
помехи как-то не ожидал. Всего три-четыре часа, и фильтр, защищенный
керамитовой оболочкой, без следа растворялся в луже едкой слизи,
выделяемой, казалось, всеми окружавшими источник организмами. Через
сутки все выглядело так, будто фильтра никогда не существовало.
- Вот так мы тут и работаем, - сказал Ронкетти после продолжительного
молчания, - И по отчетам у нас все в порядке. Как и у остальных.
Только вот этот порядок скоро нам боком выйдет, - я ничего не ответил
и он после некоторого молчания спросил, - А как дела на Туруу,
инспектор?
- Что вы имеете в виду?
- Когда они достигнут Резервуара?
- Говорят, что со дня на день.
- Ну это они уже полгода как говорят, - сказал он с досадой, - А как
по-вашему, долго еще?
- Я же не специалист. И я был там совсем недолго. Вы, наверное, лучше
меня способны разобраться в ситуации.
- Я-то способен, да у меня с тех пор, как ввели режим А, нет доступа к
их информации. Ну да ладно, не о том речь. Я вот о чем хочу вас...
попросить, что ли. Вы ведь, я слышал, скоро улетаете. Так вот, когда
вы там, наверху будете докладывать о положении дел на Кабенге, скажите
вы им, что еще месяц, максимум два - и нашу биостанцию придется
эвакуировать. И я не уверен в том, что это не придется сделать раньше.
Я вообще ни в чем уже не уверен - даже в том, удасться ли нам отсюда
выбраться?
- У вас что, есть основания так думать? - спросил я, разом собравшись.
Я почему-то совсем не удивился тому, что здесь тоже, как и на Туруу,
как и на Каланде надвигалась катастрофа. Подсознательно, несомненно, я
ждал этого.
- Основания? Да, у меня есть основания. Больше, чем достаточно. Если
бы бета-треон пошел на Туруу сегодня, я немедленно отдал бы
распоряжение о начале эвакуации. И я так и так отдам это распоряжение
через месяц или два, в зависимости от ситуации и независимо от того,
пойдет ли бета-треон из скважин на Туруу или нет. Но я хочу, чтобы
наверху знали об этом.
Он был совершенно спокоен. Так, будто говорил о чем-то обыденном.
Наверное, потому, что для него необходимость эвакуации давно уже стала
реальностью. Только я-то еще не понимал, чем она вызвана, эта
необходимость, какая может быть у нее причина - здесь, среди пустыни,
далеко от всякой жизни, далеко от всего, что может вызвать катастрофу.
Я знал только одно - Ронкетти не был паникером. Иначе он никогда не
стал бы руководить людьми. Он не был паникером и доказал это в прошлом
не раз. Я и без помощи мнемоблоков помнил о той операции в Среднегорье
на Глайде, которую он провел в тридцать девятом - она поразила меня
еще тогда, когда я изучал личные дела руководителей на Кабенге.
Ронкетти был человеком, который смог бы работать у Зигмунда.
Значит, опасность была реальной.
Опасность была реальной, но это мало что меняло в моем понимании того,
что мне следует делать - только осложняло дальнейшие действия. Как и
утром, во время разговора с Графом, я был во власти предубеждений, я
считал, что мне известна истина, и то новое, что я узнал за прошедшие
часы, лишь подтверждает ее. Если бы я остановился и задумался тогда,
все еще могло бы пойти по-другому. Но сожалеть о чем-то уже поздно.
- Что изменится, если о вашем решении эвакуировать биостанцию узнают в
Академии? - спросил я.
- Что изменится? - он ненадолго задумался, - Не знаю. Но кое-что,
несомненно, должно измениться. Во всяком случае, хуже не будет. Потому
что сейчас, инспектор, у меня такое ощущение, что все мои тревожные
предупреждения - это глас вопиющего в пустыне. Не далеко от истины,
учитывая наше местоположение, - усмехнулся он, - Я доказываю в
каждом своем отчете нарастание опасности, но не получаю никакого
подтверждения того, что руководство знает об этом. Они знают, конечно,
мы тут не в полном отрыве от базы живем. И оттуда люди прилетают, и
сам я на базе регулярно бываю. Говорил я обо всем этом и с начальником
базы, дважды говорил. Правда, давно это уже было, с тех пор ситуация
еще больше обострилась. Но они все это знают. И тем не менее по
документам, по распоряжениям, которые мы получаем, этого не видно! А
мы, как и все остальные, обязаны выполнять распоряжения, мы не можем
не выполнять их, иначе вся работа пойдет к черту. Вам, как инспектору,
это должно быть понятно не хуже, чем мне.
- Может, вы все-таки обьясните, в чем состоит опасность? - удалось,
наконец, спросить мне.
- Обьясню, инспектор. Несомненно, - ответил он.
И рассказал мне все. Сжато и толково. Так, что не осталось никаких
сомнений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64