Так что вспышка численности, видимо, будет
непродолжительной.
Он что-то не договаривал, и я, немного подумав, спросил:
- Они не пытались повторить спуск?
- Я знаю только об одном спуске, - не глядя на меня, сказал Граф, и я
понял, что эту фразу надо понимать буквально. Вполне возможно, что при
втором спуске им не удалось вернуться. Или еще не удастся, если его
пока не было. Работа на переднем крае требует жертв. Особенно когда
создается такая вот безвыходная ситуация. Ситуация, когда существует
лишь один путь, которым можно следовать с минимальными потерями, путь,
который ведет неведомо куда, но сойти с которого немыслимо, ибо любое
отступление от этого пути чревато немедленными бедами. Знакомая
ситуация, до чего же знакомая ситуация! И самое поразительное в ней
то, что каждый - каждый - вне какой-либо видимой связи с остальными
точно знает, как ему следует поступать, каждый совершенно четко видит
этот единственный путь и как автомат следует им, не задумываясь над
самим вопросом: а почему же путь-то этот единственный? Кто и как сумел
сделать так, что путь этот оказался единственным? И успеем ли свернуть
с него, если окажется, что он ведет к катастрофе?
- Значит ты считаешь, - наконец, после долгого молчания сказал я, -
Что то, что вы сегодня делаете - хорошо и правильно?
- Я не говорил этого, Алексей. Уж ты-то, по крайней мере мог бы не
приписывать мне чужих мыслей. И без тебя тут хватает таких... - он не
закончил, опустил голову и уставился на свои лежащие на столе руки.
Если бы я мог сказать ему тогда о своих подозрениях. Если бы я мог
хотя бы намекнуть...
Впрочем, я попытался это сделать.
- Зачем мы здесь, Граф? - спросил я после минутного, наверное,
молчания, - Зачем человек, это хрупкое, слабое, малоприспособленное
существо, которое может существовать в смехотворно узком диапазоне
внешних условий - зачем этот человек лезет черт-те куда, зачем вообще
он приходит в подобные миры?
Он удивленно взглянул на меня, пожал плечами и снова опустил глаза,
ничего не ответив. Да и не ждал я от него никакого ответа. Кто же
может вообще ответить на такой вопрос? Сколько всего сказано по этому
поводу, сколько еще будет сказано... Да и не тот это был вопрос,
который я хотел задать ему, который я хотел заставить его задать
самому себе. Я мучительно старался найти нужные слова, и наконец мне
показалось, что я сумел отыскать их:
- Я вот о чем хочу спросить. Мы ведь создали самую мощную в известной
нам части Вселенной техническую цивилизацию, мы обратили слабость нашу
в свою противоположность, наделив наши автоматы всеми теми качествами,
которыми не обладаем сами и которыми не обладает больше ни один из
известных народов Галактики, и они, эти автоматы, способны заменить
нас повсюду, куда бы мы ни послали их. Так зачем же, спрашивается,
человек сам, лично пошел за своими автоматами на передний край, туда,
где всегда опасно, туда, где всегда остается неизвестность, туда, где
люди гибнут, гибнут порой нелепо и безо всякой героики? Зачем мы
делаем это, если всю эту работу мы могли бы поручить нашим автоматам,
если сами всегда смогли бы в безопасности прятаться за их спинами,
если любой человек вполне мог бы оставаться на Земле, Траденте, еще в
десятке миров, преобразованных по земному типу, если каждому
отдельному человеку и не нужно ничего, кроме этих миров, а познание
Вселенной вполне возможно производить безо всякого риска для жизни?
Зачем все это?
Он молчал, да я удивился бы, если бы он стал отвечать. Не его ведь я
спрашивал - себя. И мне казалось, Что я мог ответить на эти вопросы.
- Так вот, Граф, мы здесь всего лишь потому, что автоматы наши
заведомо настроены на действия в ситуациях, которые заранее можно
предсказать. Как бы изощеренно мы ни программировали их поведение, они
все равно способны будут реагировать лишь на в принципе предсказуемые,
из прошлого опыта вытекающие ситуации. Эти ситуации, как правило,
повторяются, повторяются бесчетное количество раз. Но Вселенная
черезвычайно изобретательна, и нам все равно то и дело приходится
встречаться с ситуациями принципиально новыми, предвидеть которые
заранее невозможно. Наши автоматы, конечно, могут достойно
отреагировать на такие ситуации. Но беда-то в том, что реакция их при
этом не будет соответствовать нашей, человеческой реакции. Понимаешь,
Граф, реакция автомата на не предусмотренную его программой ситуацию
заведомо не будет человеческой. Мы и сами не знаем, не можем знать,
как мы поведем себя в такой ситуации, не можем и знать, как должны
вести себя наши автоматы. Но мы знаем одно - мы всегда останемся при
этом людьми, наша реакция на все происходящее будет человеческой
реакцией. И мы идем на первый край вместе со своими автоматами потому
лишь, что хотим, осваивая Вселенную, оставаться людьми, потому, что
так велит наша человеческая сущность. Так почему же, - я не вы
держал, встал, подошел к столу и, наклонившись к Графу, глядя ему
прямо в лицо, спросил, - Почему же здесь, на Кабенге, руками людей
творится зло, чуждое всему человеческому? Почему меня, обычного
человека, потрясает то, что вы здесь делаете? И почему вы делаете это?
Он молчал, глядя безучастными, пустыми глазами куда-то сквозь меня.
Какое-то время мне даже казалось, что он меня не слушал и не слышал -
так, думал о чем-то своем. В конце-то концов, почему я решил, что его
должно это волновать? Потому что помню, каким он был когда-то
давным-давно? Потому что меня самого оно не оставляет в покое?
Но он меня все-таки слушал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64