Итоговые доклады
руководителей это я помню, это я читал, и не без интереса читал, надо
сказать, потому что к тому моменту я уже знал, каков Кабенг сегодня, и
поражался контрасту между современными условиями на планете и тем, что было
прежде. А вот и доклад Координатора второй партии об обнаружении следов
разумной деятельности на Каланде. Интересный доклад всего восемь страниц
текста, но и по ним чувствуется нетривиальный подход. Попади этот доклад в
Академию сегодня, и Зигмунд наверняка пригласил бы этого Кординатора, Сайе
Рихтера, работать в нашем отделе.
Рихтеру повезло, он жил в прошлом веке, когда нашего отдела не
существовало.
Та-ак, что там дальше? А, рапорт о спешном свертывании работ, масса смет и
ведомостей к нему в виде приложения. Ну, конечно, ведь столько оборудования
пришлось досрочно дезактивировать, не позавидуешь руководству экспедиции.
Эти документы, конечно, ни один наблюдатель в своем уме изучать не будет.
Поэтому - забыть о них. Хотя я их изучал, будь они неладны.
А вот, наконец, и меморандум об организации специальной програмы "Кабенг".
Развернутый план работ по изучению разумной жизни на Кабенге,
пересмотренный план работ, вторая редакция пересмотренного плана. Очень
похоже на то, что план пересматривался по достигнутым на отчетный период
результатам, но попробуй теперь докажи это. И вопрос надо ли? Отчеты об
экспедициях 526-го и 529-го годов. Доклад об установлении первичного
контакта с онгерритами. Снова вопрос - можно ли считать контактом? Правда,
надо отдать им должное, они сами этот вопрос поднимают, вот здесь, на
последней странице доклада. Отчеты о продолжении работ во время второго
периода доступности с 589-го по 586-й год. Все это я, конечно, помню.
Гораздо лучше, чем помнил бы простой наблюдатель, выполняющий рутинное
задание, но это не беда - вряд ли кто-то обратит на это внимание. А вот,
наконец и наше время. Период доступности с 647-го по 682-й год. Одних
ежегодных докладов больше двух тысяч страниц, не говоря уже о приложениях.
Решение 658-го года о комплексном воздействии. Отчеты, сметы, справки. Черт
ногу сломит. Именно так должно все это представляться рядовому инспектору
Академии, изучавшему отчет группы лучших инфоров, которые в течении месяца
исследовали проблему Кабенга...
Когда капсула замерла, наконец в обьятиях фиксаторов и стала медленно
погружаться в шахту, ведущую к приемной камере, я сделал то, что
предписывалось инструкцией. Три команды - и все мои записи в мнемоблоках,
сделанные при углубленном анализе информации о Кабенге, были стерты. Лишать
себя памяти самое трудное, пожалуй, в нашей работе. Ведь вся наша жизнь -
это то, что мы о ней помним. Но я не имел права ступить на Кабенг, владея
этими воспоминаниями. Ставка была слишком велика, чтобы рисковать. Конечно
я помнил - не мог не помнить своей обычной, человеческой памятью этот
сумасшедший месяц в Академии и восемнадцать суток полета на "Лонготоре", но
бесчисленные данные о Кабенге и связи между этими данными, прошедшие за это
время сквозь мое сознание и зафиксированные в мнемоблоках, были стерты. Я
помнил теперь лишь то, что было доступно рядовому наблюдателю. Такая у меня
работа.
К счастью, никто не встречал меня. Им тут было не до таких формальностей, и
у меня было время немного прийти в себя и освоится со своим новым
положением. Первое время пробелы в памяти всегда раздражают, но потом
понемногу к ним привыкаешь. Когда открылся люк, я встал с кресла,
потянулся, причесался перед зеркальной мембраной. Потом надел форменную
куртку с погонами инспектора третьего ранга этот маскарад раздражал меня в
течение всего полета, но деваться было некуда, потому что инспекторов
высшего ранга никогда не назначают наблюдателями - взял свой Кейс и
впервые ступил на землю Кабенга. Хотелось спать сказывалась усталость от
проделанной работы - и я даже зевнул, прикрыв рот ладонью. Потом отыскал
глазами указатель выхода и двинулся к нему через пустой зал приемной
камеры.
Я должен был побывать на Кабенге и вернуться. Только и всего.
* * *
Когда я вошел Граф встал мне навстречу.
- Прости, что не смог тебя встретить. Только час назад узнал, что ты
прибываешь, - сказал он, протягивая руку. Он улыбнулся, и я сразу понял,
что дело неладно. Потому что это была не его улыбка. Проклятье моей работы
- инспектировать своих друзей.
Если бы только инспектировать...
- Я и не ждал встречи, - ответил я, пожимая его руку, - при такой
загруженности как у вас, только и не хватало, что встречать какого-то
наблюдателя.
- Какого-то наблюдателя я бы действительно встречать не стал, - сказал
он, усмехнувшись. - Наблюдателей здесь, к сожалению, хватает. И не только
официальных. Но ты-то для меня не только наблюдатель. Надеюсь, что и я для
тебя человек не посторонний. Садись, рассказывай, с чем пожаловал, -
указал он на кресло у стола. За те несколько лет, что мы с ним не виделись,
он почти не изменился. Энгие Гейраф, которого все - и друзья, и
подчиненные, и даже начальство всегда называли и всегда, наверное, будут
называть в глаза и за глаза попросту Графом, против чего он никогда не
возражал, выглядел, как всегда, эффектно. Он был из тех природных
красавцев, кто выделяется в любом окружении не столько из-за самой
красоты, сколько из-за непохожести на всех остальных. И с возрастом это
свойство выделяться только усиливалось. Вот только глаза его мне не
нравились. Какими-то чужими стали его глаза за эти годы. Может, просто
потому, что сам я сильно изменился и смотрел теперь на него по-другому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64