Каждый из мужчин на корабле, я чувствовала это, смотрел на меня с нескрываемой похотью. Они хотели меня и ненавидели одновременно. Ненавидели только за то, что я была женщиной. Всего-навсего женщиной! Но они не могли получить меня.
Мне трудно было понять, как может человек докатиться до такого зверства. Жизнь я узнавала из книг Монтеня и Руссо и не могла привыкнуть к тому, что людьми можно торговать так же спокойно и обыденно, как торгуют мясом на рынке краснолицые дюжие мясники. «Красавица Чарлстона» была адом для меня, и печатью дьявола был отмечен каждый из здесь находившихся. Понемногу и я стала черстветь душой, спокойно спать под стоны, доносящиеся из трюма, стала почти равнодушной к боли и страданиям.
Высоко над кораблем кружились чайки. Поманят крылом и улетят.
- Совсем не так, как в блестящем Париже, не так ли?
Гарт Мак-Клелланд подошел ко мне и встал рядом, глядя на море. Сгущались сумерки, и палуба была почти безлюдна, поэтому я решилась выйти подышать воздухом. Я ничего не сказала, только смахнула слезы с ресниц и плотно сжала губы.
- И все же капитан Фоулер чем-то напоминает мне Бонапарта. Ты должна чувствовать себя совсем, как дома.
- Как остроумно! - с горечью ответила я. - Ты бы, наверное, и в инквизиции разглядел что-нибудь веселое.
Гарт, все с той же циничной улыбкой, с которой очень редко расставался, пожал плечами.
- Я не в ответе за ваше присутствие на борту этого судна, мадам.
- Это вы так считаете, мистер Мак-Клелланд, - с нажимом произнесла я. - Вы не в ответе за то, что происходит здесь, не в ответе и за то, что случилось с той девушкой на берегу. Если бы меня здесь не было, вы бы составили тем матросам компанию, не так ли?
- Вы льстите себе, если думаете, что можете удержать меня от того, чего мне хочется, мадам.
- Не думаю, что вам вообще есть до меня какое-нибудь дело. Почему вы не позволили капитану бросить меня в море?
- Возможно, потому, что с вами я надеялся сделать путешествие более приятным. Бог видит, как я ошибся.
Я покраснела.
- Я ничего вам не должна, сударь. У меня нет по отношению к вам никаких обязательств, ни супружеских, ни каких-нибудь еще.
- В самом деле? Вы вышли за меня по доброй воле и… - Встретив мой взгляд, Мак-Клелланд осекся. - Советую вам вернуться в каюту, если не хотите быть съеденной москитами.
Гарт набил трубку и, мимоходом взглянув на небо, зашагал прочь. Легкий ветерок играл его волосами и густой бородой, успевшей отрасти за время морского путешествия. Выбирая между потным подбородком и бритьем при качке, заявил Гарт, он предпочитает первое. Впрочем, большинство мужчин на корабле сделали тот же выбор. Арманд Валадон исчез. Вместо него возник американец, называвший себя Гартом Мак-Клелландом, отказывавшийся хоть слово произнести на французском. Дни напролет он проводил на палубе с матросами или обсуждал с капитаном проблемы навигации. Он помогал управляться со снастями, пил виски, разговаривал подчеркнуто грубо и курил в моем присутствии крепкий табак. Ночи он большей частью проводил в каюте капитана, играя в карты; приходил очень поздно, раздевался и молча ложился на койку. После первой ночи он ко мне не прикасался.
Щеки мои до сих пор горят, когда я вспоминаю ту ночь. В первый же день меня здорово укачало. На все лады склоняя свою несчастную судьбу, я отказывалась от пищи и питья и к концу дня совершенно выбилась из сил.
Когда Гарт вышел из каюты, я улеглась на койке и под мерное качание корабля вскоре уснула. Проснулась я от его взгляда. Он был совершенно голый и, кажется, собирался нырнуть ко мне под одеяло.
- Не смейте ко мне прикасаться, - взвизгнула я, натягивая к подбородку грубое одеяло. - Вы не смеете. Убирайтесь, грязное животное, или я буду кричать.
Он вырвал одеяло у меня из рук.
- Я решил, - он наклонился ко мне, - на полную катушку воспользоваться возможностями, которые ты сама мне предоставила.
Я почувствовала крепкий запах виски. Он был пьян. Никогда раньше я не видела его пьяным.
- Поцелуй меня, Элиза. - Он прилег рядом и положил руку мне на лицо. - Иди ко мне и поцелуй меня.
Он запустил руку в вырез рубашки и нащупал грудь, затем, перекатившись на живот, закинул ногу. И тут во мне словно что-то взорвалось. Он мне был омерзителен со своей любовью. Я лягалась, пиналась, кусалась, как пойманный зверь. В конце концов он оставил меня.
Я глубоко вздохнула и только собралась выложить ему все, что о нем думаю, как в дверь громко постучали. Гарт, надев брюки, вышел, а я прижалась к стене, всхлипывая и размазывая по лицу слезы и пот.
В коридоре слышался приглушенный разговор, затем Гарт отчетливо произнес:
- Нет, ничего особенного. Вы когда-нибудь слышали, чтобы женщина устраивала истерику не из-за пустяков?
Смех. Бормотание.
- Нет, благодарю, не надо. На этот раз обойдемся без девятихвостой плетки. Если вы, конечно, не считаете, что она заслужила публичной порки. Лично я так не считаю.
Бормотание. Смех. Бормотание.
- Совершенно с вами согласен. Спокойной ночи.
Дверь открылась и закрылась вновь. Я все еще плакала.
- Вы шли к этому весь день и наконец своего добились. Может быть, сейчас вы утихомиритесь. Я выйду подышать, но на палубе я спать не намерен, Элиза, и на полу - тоже. Мы разделим эту койку…
- Если вы еще раз подойдете ко мне, я убью вас, клянусь, - предупредила я.
Гарт усмехнулся.
- Позвольте напомнить, что каюта - моя, а вы, мадам, здесь сбоку припека.
- Как вы смеете! Вы бросили меня в этой вонючей дыре в Нанте! Вам дела не было до того, что со мной станется. Вы прекрасно знаете, что я не могу отсюда уйти, а потому вы просто обязаны уступить мне эту койку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161