Не было ни дня, когда бы я не клялась себе уехать из этих мест и больше не возвращаться. Удерживала меня лишь гордость: мне хотелось доказать им, что я могу превратить «Ля Рев» в прибыльное поместье, я хотела, чтобы Гарт увидел, как я прекрасно могу без него обходиться.
Жак и Арнольд становились все нахальнее. Арнольд стал у нас частым гостем, и если маман и тетушки кое о чем догадывались, то предпочитали не подавать вида. Я переживала из-за Колетт. Бедняжка и впрямь была влюблена в Арнольда. Я знала, что старшие Фоурнеры приветствуют брак девушки с ним: Карпентеры были старым уважаемым луизианским семейством. Не важно, что Арнольд, наглядный пример вырождения, был весь пропитан пороком. Он был Карпентером и поэтому не мог быть плохим.
Жак стал для меня совсем чужим. Мы избегали друг друга и общались только в случае крайней необходимости. Он с удовольствием переложил все дела по хозяйству и дому на меня и никогда не пытался обсуждать принятые мной решения, если не считать постоянных жалоб на недостаточность суммы, которую я разрешила ему тратить на его собственные нужды.
Никогда еще я не чувствовала себя такой одинокой и такой несчастной. В тот памятный день, выехав из конюшни, я увидела тучи, собиравшиеся в восточной части горизонта. Мне вдруг показалось, что тучи сгустились прямо над моей головой и вот-вот разразится страшная беда.
Ливень застал меня в тростниковых зарослях на восточной окраине усадьбы, недалеко от границы, разделяющей «Ля Рев» и Хайлендс. Почти мгновенно земля подо мной превратилась в грязное болото, я погнала коня, резвого жеребца по кличке Вельзевул, к прогалине, где посуше. Я вымокла насквозь, и шерстяной плащ, набухший от воды, тянул меня вниз, словно свинцовые доспехи; ветер, особенно сильный на открытом пространстве, забирался под одежду. Почувствовав под копытами твердый грунт, конь прибавил ходу и с маху перескочил невысокую ограду.
Впереди, среди высоких сосен, я заметила камышовую хижину. Вельзевул понес меня к укрытию, разбрызгивая чавкающую под копытами грязь. Возле домика я спешилась и привязала жеребца под соснами, чтобы кроны деревьев укрыли его от ярости стихии. Я отжала юбку и поднялась на крыльцо. Хижина была такой ветхой, что внутри могло быть не суше, чем снаружи.
Я толкнула дверь, болтавшуюся на одной петле, и раздался зловещий скрип, от которого по спине пробежали мурашки. Когда глаза мои привыкли к полумраку, я разглядела мужчину у очага, пытавшегося разжечь вязанку влажного хвороста. Это был Гарт.
Увидев меня, он поднялся. Дождь барабанил по крыше, в соснах завывал ветер. Мы были в самом сердце бури, раскаты грома над головой заставляли вздрагивать наш маленький домик. Мы молчали. Гарт медленно подошел ко мне и взял мою руку. С тихим стоном я упала в его объятия и отдала себя во власть поцелуев.
Он снял с меня мокрую одежду, стащил промокшие насквозь ботинки и распустил волосы. Затем растер меня всю с ног до головы шерстяным плащом, который потом расстелил на полу. Он вошел в меня сразу. Нас обоих мучил неутолимый голод, мы наслаждались друг другом с нетерпеливой жадностью, не знающей стыда и запретов. Снова и снова мы ныряли в черный бездонный водоворот страсти. Я была в сердцевине вихря, и мне было хорошо в этом слепом полете. Я хотела одного - чтобы это волшебство, эта бархатная теплая мгла, столь долго бывшая для меня запретной, окружала меня вечно.
Когда все было кончено, я тихо заплакала. Гарт не смеялся надо мной, он только обнял меня и погладил по голове. Мы снова любили друг друга, а потом долго лежали, завернувшись в его плащ, слушая, как завывает ветер и льется дождь.
- Я еще раз попробую разжечь огонь, - сказал Гарт.
- Он будет дымить. Мы задохнемся.
- Мы будем лежать на полу, а там воздух чище.
На этот раз у него получилось, и вскоре в очаге весело затрещали поленья, отбрасывая золотые отблески на стройные ноги и сильную спину Гарта.
- Ты похож на бронзовую статую, - сказала я нежно.
Он усмехнулся, взглянув на меня через плечо. Собрав с пола мою одежду, он развесил ее перед очагом на сломанном стуле.
- Она будет долго сохнуть, - сказала я.
- Ну и ладно. У нас есть время.
Он лег рядом и снова обнял меня.
- Почему ты здесь? - спросила я.
- Я укрывался от дождя, как и ты. Но у меня по крайней мере хватило сообразительности спрятаться, пока не разразилась гроза. Ты что, не посмотрела на небо, перед тем как выезжать из дому?
- Посмотрела, но мне было все равно. Мне нравится стихия, тогда я чувствую себя свободной и храброй.
Я смотрела в огонь.
- А потом я упала в твои руки, как созревшая слива. Как, должно быть, ты веселился, глядя на меня, стоящую на пороге. - Я помолчала. - Особенно если вспомнить мою недавнюю страстную речь о том, как мне хорошо без тебя живется.
- Я никогда не обращаю внимания на женские речи. Помнится, ты еще говорила, что никогда не нарушишь супружескую верность.
- Было такое. Ты всегда получаешь то, что хочешь?
- Да, потому что я умею ждать.
- Это нечестно, - вздохнула я.
- Нет, честно. Ты ведь получила то, что хотела?
Я не ответила ему, просто придвинулась ближе и уткнулась в его плечо.
- Я уезжаю в Вашингтон, - сказал он.
- Надолго? - спросила я как бы невзначай.
- Трудно сказать, насколько. Честно говоря, меня мало что влечет домой.
Капли падали через трубу на светящиеся поленья. Я встала и начала натягивать влажную одежду. Он лежал на спине на своей самодельной постели и смотрел на меня. На губах его заиграла обычная циничная усмешка. Я хотела, чтобы он попросил меня уехать с ним, но понимала, что жду напрасно. А я не стану его умолять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161