Его английский, как я успела заметить, был безупречен. - Она… она - моя жена.
Я перевела дух. Капитан нахмурился.
- Корабль - не место для женщин! Если вы хотите взять ее с собой, платите, если же предпочтете бросить за борт, свидетелями будем только мы с Паркером, а мы, будьте уверены, умеем держать язык за зубами.
Маркиз окинул меня ледяным взглядом.
- Ваше предложение заманчиво, капитан, но, как мне кажется, я обязан взять ее с собой. При себе у меня нет денег, хотя…
- У меня есть деньги, капитан. - Я протянула Фоулеру кошелек с золотыми луидорами. - Это все, что у меня есть. - Я старалась не смотреть на маркиза. - Но надеюсь, этого будет доста… доста… - Английское слово внезапно вылетело у меня из головы. - … хватит.
Капитан взвесил кошелек на ладони.
- Уберите ее отсюда, Мак-Клелланд, - хмуро приказал он. - Не знаю, с чего вы решили жениться на шлюхе, а тем более прихватить ее с собой, но это дело не мое. Женщина на корабле не приносит ничего, кроме несчастья.
Мужчина, которого капитан называл Мак-Клелландом, не особенно церемонясь, схватил меня за плечо и вывел из каюты. Протащив за собой по узкому темному коридору, он втолкнул меня в каморку, потолок которой был так низок, что маркиз едва не упирался в него головой. Вся обстановка каюты состояла из стола и двух чурбанов, служивших стульями, раковины с оловянным умывальником и кувшином и узкой койки, которую благодаря откидному верху можно было использовать еще и как сундук. Над столом на грубом крюке висел фонарь.
Мы молча смотрели друг на друга. Валадон опустился на чурбан.
- Ты когда-нибудь слышала о неразменном пенни, Элиза? - спросил он по-английски.
Я покачала головой.
- Впрочем, не важно. Добро пожаловать в новый дом. Это не Лувр и не замок Лесконфлеров, но у него есть одно преимущество: он мал, и его легко содержать в чистоте.
- Кто вы? - потребовала я объяснений на французском.
- Франция осталась там, - махнул рукой мой супруг. - Пора тебе начать совершенствовать английский. Кстати, меня зовут Гарт Мак-Клелланд, и я американец.
- Ах ты, грязный шпион!
- Какой патриотизм! Весьма похвально.
- Свинья! Негодяй! - бушевала я, - Дутый маркиз, пустышка!
- Откуда столько снобизма, Элиза? Стыдись!
- Это я должна стыдиться?! Свинья, собака, шакалий выродок! - кричала я, не забывая подбирать из своего скудного английского словаря подходящие эпитеты.
- Эта каюта едва ли достаточно просторна для масштабных сцен. - Он вел себя абсолютно спокойно. - Поверь мне, Элиза, я проклинаю тот день, когда нога моя ступила в леса Лесконфлеров, и мне остается лишь сокрушаться по поводу того злого рока, что привел меня на ваше маленькое празднество, но раз нам придется делить эту каюту в течение долгих дней…
- Еще чего! - фыркнула я. - Как только мы прибудем в Испанию…
- В Испанию? С чего ты взяла, что мы плывем в Испанию?
- Но матрос в Нанте сказал мне…
- Пьяные матросы не в ответе за то, что говорят шлюхам, даже если те одеты как благородные дамы. Капитан Фоулер - работорговец. Это корабль для перевозки рабов. В следующий раз мы ступим на сушу только на Невольничьем берегу, а с тем, что принято считать цивилизацией, ты встретишься только месяцев через шесть, когда мы прибудем на Ямайку. Мы плывем в Африку.
Глава 4
КОРАБЛЬ РАБОТОРГОВЦА
Волны, ласкаясь, разбивались о заросший ракушками борт судна. Чайки носились над головой, ныряя за невидимым лакомством, и улетали прочь, за горизонт. Легкий ветерок теребил паруса на мачтах и прижимал к ногам мою юбку. Почему он не может подхватить меня и унести вместе с чайками на север!
Я стояла на палубе и смотрела на берег. Джунгли, подступавшие прямо к океану, сливались в темно-зеленую благоухающую массу, манящую ароматом зрелых плодов и цветущих растений.
Подвозили уже вторую шлюпку рабов. Негры взбирались на борт по веревочной лестнице, и пять самых сильных матросов, держа на прицеле двадцать запуганных туземцев, проталкивали их одного за другим к веревочному трапу.
- Мы должны привозить их мелкими партиями, - пояснил матрос. - Иначе может возникнуть паника, и они перевернут корабль. Страх - штука заразная, как чума.
Он знал, что говорил. Днем раньше мне довелось наблюдать, как высокий чернокожий мужчина, уже почти добравшись до палубы, вдруг прыгнул в воду. Один из матросов выстрелил и ранил беглеца; спустили шлюпку, но вдруг голова терявшего силы пловца исчезла во внезапно возникшем водовороте, вода окрасилась в розовый цвет. Матросы перестали грести, молча глядя, как акулы рвут орущего негра на куски.
Загнанных на палубу рабов повели в трюм. Беременные женщины с огромными животами в страхе прижимали к ногам малышей; высокие мужчины-воины с устрашающими татуировками и побрякушками в носу и ушах выли, словно дикие звери; и только совсем зеленая молодежь не понимала страшной участи, постигшей их. В большинстве своем туземцы были наги; лишь немногие носили узкие повязки из выделанной коры.
- Сколько нам здесь еще оставаться? - спросила я у одного из матросов.
- Недели три или около того, а может, и дольше. Султан сказал капитану, что вскоре доставит ему еще сотню-другую туземцев.
Я молча кивнула.
- Наверное, вы первая белая женщина, которая видит все это. - Матрос кивнул в сторону вереницы рабов.
- Искренне надеюсь, - тихо ответила я, - что и последняя тоже.
Матрос любовался добычей и, кажется, даже не слышал моей последней фразы. Я отошла к противоположному борту и стала смотреть в бесконечную даль океана.
Мы встали на якорь в Бенинском заливе в начале октября. Попутный ветер и ясная погода были нашими постоянными спутниками с тех самых пор, как мы покинули Нант.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161