..
— От гад!..— восхищенно прошептал Васька, но тут же добавил жестко:— Я бы все равно выгнал.
— А трактора стояли бы в борозде?
— Не стояли... Вон Мартынок не хуже.
— Мартынок не механик, да и ненадолго он к нам...
— Все равно выгнал бы,— упрямо повторил Васька,— с ним же никто работать не хочет.
— Ты брось, он сегодня утром кровью харкал. Пошел вон туда за комбайн и целый час лежал.
Васька не ответил. Подошли к землянке. Дверь закрыта. На порожке, прислушиваясь, сидел Шурка Быко-деров. Хотя мы молчали, он предостерегающе поднял руку.
— Тише, вы... со Славкой толкуют.— И, нервно хохотнув, добавил: — Они его спрашивают, а он молчит. Потеха, выездное бюро называется, а выездной-то только Гриша, а те все наши.
Действительно, Славкиного голоса не было слышно. Малиново звенел Гришин голос, что-то говорила Валька и басил Дед, а Славка молчал.
— Биографию он уже рассказал,— порывисто повернулся к нам Шурка.— Ровно пять слов выдавил. Теперь вопросы пошли. Только все это пустые хлопоты. Не на такого напали. Умрет, а не скажет.
— Да брось ты, балабон! — сердито оттолкнул его Васька и ближе прошел к двери.
В землянке взрывом грохнул смех. В нем я различил и смех Славки. Значит, все в порядке. Через минуту дверь приоткрылась, и вынырнула в белых вихрах голова Гриши.
— Быкодеров! Заходи! А Чупров пришел?
— Вот он... — отозвался Шурка.
Гриша легко выпрыгнул на одной ноге из дверного проема на первую ступеньку и, видно еще не различая нас со света, шумнул:
— Вы здесь?
— Здесь...
— Сейчас,— весело шепнул он нам и в два прыжка оказался у табурета, перед столом, где стояли его костыли.
Он проделал все это так быстро, что ни мы, ни те, сидевшие за столом, не успели ему помочь. Да он ни чьей помощи и не нуждался. Уже из-за стола Гриша звонко еще раз позвал:
— Быкодеров! Входи!
— Давай,— подтолкнул плечом Шурку Васька,— посмотрим, какой ты храбрый...
Тот вздрогнул и шагнул через порог. Дверь он прикрыл неплотно: видно, так ему легче было чувствовать нас за своей спиной.
— Быкодеров Александр Данилович? — спросила Валька.
Мы припали к щели в двери. Виден был светло-русый Гришин затылок и часть стола, за которым сидели Валька и Василий Афанасьевич. Валька оторвала голову от бумаг, лежавших перед ней, и повторила вопрос:
— Быкодеров Александр Данилович? Почему молчишь?
— А чего говорить? — вздохнул Шурка.— Вы и так знаете, кто я...
— Такой порядок,— поспешил бригадир,— тебя спрашивают, а ты отвечай. Как в армии. Вот пойдешь служить, там научат.
— Ладно...— примирительно согласился Шурка. Валька продолжала:
— Быкодеров Александр Данилович, тысяча девятьсот двадцать восьмого года рождения, образование неполное среднее, семь классов.
— Я не кончил седьмой...— пробубнил Шурка.
— А зачем писал? — строго спросила Валя.
— Так я же учился, целый год проходил, а как посевная началась, сразу в бригаду.
— Раз не окончил, нечего морочить голову, Быкодеров. Образование шесть классов.
— Так я же год проучился, только экзамены остались, и в бригаде это все знают. Вот и Василий Афанасьевич...
— Быкодеров! Веди себя как следует,— прервала его Валя.— Ты где находишься?
— Тише, товарищи,— поднял над столом руку Гриша.— Тише! Чего спорить? Парень действительно учился целый год. И ему обидно.
— Но справки же у цего нет,— раздосадованно вставила Валька.
— Что справки? — ответил ей Гриша.— У него ее и за шесть нет. Школа сгорела. Будет правильно, если мы оставим образование неполное среднее, а семь классов можно и не писать.
— Так тут же графа «Образование», а внизу щ% строчкой — сколько классов окончил,— сердито ткнула карандашом в анкету Валька.
— Вот зануда...— прошипел у меня над ухом Васька.
— Ничего,— бойко вскочил с табурета Гриша и в два прыжка оказался за спиной у Вальки,— вот здесь прямо во всю строку и напиши: неполное среднее. Пиши, пищи, все правильно. Заявление мы читать не будем, давай биографию, ну?
Из невидимого нам угла землянки послышался тяжелый Шуркин вздох, потом сопение и наконец:
— Родился первого декабря двадцать восьмого года.», (пауза) в три часа ночи, мать говорила...
Легкий смешок и стук Валькиного карандаша по столу.
— Дальше, Быкодеров.
— В тридцать пятом пошел в первый класс. Учился до сорок второго...
— Дальше,— требовательно стукнул Валькин карандаш.— Почему из вас нужно каждое слово клещами?
— А чё дальше-то, я все уже рассказал.
— И это вся твоя жизнь? — удивленно подняла брови Валька.
— Да, вся...— вздохнул из угла Шурка и, видимо сам удивившись краткости своего жизненного пути, добавил:— С сорок второго, с посевной — прицепщик, а теперь на тракторе.
А над столом опять взлетела рука Гриши:
— Думаю, что всем ясно. Переходим к вопросам. Прошу! Вы, Василий Афанасьевич, хотели спросить...
— Да что я...— заерзал на скамье бригадир и начал шарить по карманам свою баночку-портсигар с табаком.— Скажи, Шура, нам про свое семейное положение. Кто твои родители? Где они работают и воюют?
— Так вы же, Василь Афанасьевич, знаете. Мать в колхозе, сейчас в огородной, а батя на фронте.
— Я-то знаю, а другие, может, и нет.
— И другие знают...
— Ты не перебивай меня,— незло прикрикнул бригадир.— Такой порядок, тебе должны задавать вопросы, а ты отвечать.
— Да чего ж отвечать, если все знают?
— Быкодеров! — сердито постучал Валькин карандаш.
— Еще вопросы? — тряхнул светлыми кудрями Гриша.
— Письмо от отца когда было? — спросил невидимый нам председатель колхоза.
Валька удивленно подняла плечи, но Гриша легко придержал ее за руку.
— А вот летом, как тогда пришло, так и все.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129