Они растеклись по всему оврагу. Почти все в старенькой гражданской одежде, в которой обычно ходят на работу. Такое впечатление, что они и пришли сюда прямо с заводов. И только несколько человек в военной форме. Среди них и Степаныч. Он уже снял с плеч рюкзак и стоял перед худым капитаном с загорелым до черноты лицом. Мы рванулись к Степанычу, но человек с винтовкой преградил дорогу. Он повел винтовкой, показывая, чтобы мы отошли в сторону, подальше от тропы.
Сенька подал рукой знак Степанычу, но человек с винтовкой вдруг сердито прокричал:
— Стоять на месте. Стоять! — и для большей острастки щелкнул затвором.
Мы остановились. Мне показалось, что я где-то видел этого парня, его продолговатое, с выпирающими скулами и подслеповато прищуренными глазами лицо. Однако он явно был не из нашего поселка. Здесь-то я уж знал всех.
Сенька безуспешно подавал знаки Стпанычу, а тот демонстративно не замечал нас. Он даже повернулся к нам спиной, подчеркивая этим, что никакого отношения к задержанным не имеет. Я сразу понял, что наше присутствие может крепко помешать его серьезному разговору с капитаном, и дернул за руку Сеньку. Но тот отмахнулся от меня, продолжая звать Степаныча.
— Поворачивай назад! Кому говорят! — опять заорал парень.
Вперед шагнул Костя.
— Ты что, кореш, не узнал, что ли? — На лице его разлилась улыбка свойского парня, какую Костя пускал в ход, когда ему что-то требовалось от его собеседника.— Ножичек не потерял? — Костя даже подмигнул дружески.
Парень опешил.
— Какой ножичек?
— Быстро друзей забываешь. Но мы народ не гордый...
Парень улыбнулся:
— А, это вы, огольцы...— Но тут же строго добавил: — Нельзя здесь, видите?..— И он показал рукой на людей.— Тут военная часть.
— Пропусти их, Петро! — шумнул кто-то из толпы, и я узнал голос дяди Миши Горюнова и тут же увидел Витьку и его мать тетю Нюру.
Они поднялись с земли. Витька подбежал к нам.
— Где ж вы? Уже скоро уходят...
Парень с винтовкой, как старый знакомый, кивнул нам:
— Проходите.— И, весело подтолкнув плечом Костю, спросил: — Летчика того не видели больше? А ножичек его вот,—и он похлопал ладонью по карману.— Я им уколы фрицам буду делать.
Дядя Миша подошел к военному, которого держал за руку выше локтя Степаныч.
— Чего он? — указав на старика Глухова, спросил Сенька.
— Да в батальон просится,—подражая отцу, пожал плечами Витька.— Батя его отшил, так он к капитану привязался. Гляди, гляди,— вдруг захохотал он,— как репей, к нему...
Я отошел от них и увидел, что в овраге немало женщин и подростков. Они сидели в затененных местах, под обрывами, прячась от низкорослого крепыша лейтенанта, который шел по оврагу, негромко покрикивая:
— Посторонних прошу удалиться. Прошу удалиться! Всех посторонних.
Поравнявшись с нами, лейтенант строго спросил:
— А вы почему в расположении части?
Мы молча стали отходить к дяде Мише, а лейтенант, поправив автомат на плече, который ловко и, видно, привычно висел стволом вниз, теснил нас.
— Сейчас же из расположения части! И чтоб незаметно. Вы ж демаскируете.— Повернувшись к капитану, он вытянулся, ожидая распоряжений.
— С людьми из механического разобрались? — спросил капитан.— Быстро отправляйте. Не держите. Вот их старший,— капитан указал на дядю Мишу.— Пошлите с ними сержанта и двух бойцов. И следите за маскировкой. Курение, разговоры...
— Есть следить за маскировкой! — отчеканил лейтенант и тут же сдержанно позвал: — Сержанта Лося ко мне!
Вокруг задвигались, загремели лопатами, ломами.
Дядя Миша, как лейтенант, вдруг вытянулся и, расправив плечи, так же приглушенно шумнул:
— Все по своим отделениям! Разобрать имущество. Это,— он указал на чемоданы,— нести попеременно, осторожно.
Он еще что-то говорил рабочим, потом подозвал к себе нашего знакомого паренька и стал хлопотать с ним у чемоданов, поднимая и потряхивая их, проверяя, надежно ли они перевязаны веревками. Люди подходили к нему. Он односложно отвечал, всецело поглощенный делом.
К нам дядя Миша подошел через несколько минут. Лицо красное, на лбу крупные росинки пота. Взяв за руку тетю Нюру, сказал:
— Ну все, идите.
Дядя Миша быстро поцеловал в лоб потерянно застывшую жену, потом всех нас, а дойдя до угрюмо стоявшего немного в стороне Степаныча, виновато развел руками и чуть опустил перед ним голову.
— Извиняй, Степаныч... Ты вот за ними доглядай тут.— Помолчал и добавил: — Мы там...
Старик обиженно отвернулся. Он не хотел говорить и даже не хотел смотреть на дядю Мишу. Видно, сильно обидел тот Степаныча. Мне жалко стало старика: вот-вот заплачет. Дядя Миша нетерпеливо переступил с ноги на ногу, растерянно посмотрел на нас, потом на двинувшихся по оврагу людей и шагнул к своему рюкзаку.
— Хоть бы винтовку оставили,— дрогнул голос Степаныча.— Как же мы тут?..
Но дядя Миша уже не повернулся. Подхватив рюкзак, он побежал вперед, к началу узкого ручейка людей, который уже тек по дну глубокого оврага к полотну железной дороги.
Казалось, весь овраг сдвинулся с места. Нас оттерли в сторону. Низкорослый лейтенант с двумя красноармейцами решительно теснил женщин и подростков, освобождая место для ополченцев. Мимо протопал наш знакомый паренек, и Костя, подтянувшись на цыпочки, крикнул ему:
— Пиши письма, кореш! Адрес старый.
Парень повернул к нам расплывшееся в довольной улыбке лицо и помахал рукой. За ним шли люди, по двое, с ломами и лопатами на плечах — на них висели чемоданы. По тому, как люди сгибались, видно было, что ноша у них тяжелая, на них гранаты и бутылки с горючкой,— шепнул Витька.— А винтовки и автоматы будут выдавать на месте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129