— И называется это ратоборец. Тот, кто побеждает войска.
— Ратоборец? — Хаким несколько раз повторил незнакомое слово, добился чистого выговора. — Но я никогда не видел таких людей. Не может их быть.
Славян рассмеялся.
— Бывало так, что воины твоего племени нападали на деревню или город, а получали такой отпор, что целый сезон опомниться не могли, и потом долго на это поселение напасть не помышляли?
— Бывало.
— Значит, нет нужды объяснять, как сражаются ратоборцы. Ты уже знаешь.
— Знаю, — хмуро ответил Хаким, воспоминания оказались слишком яркими. — Во всём сотворённом аллахом мире нет силы, которая способна одолеть ратоборца. — Он немного помолчал: — Славян, в твоём городе разве нет мужчин, которые занимаются только воинским ремеслом?
— Полно. Только они не воины, а ратоборцы. В бой идут не за ордена и погоны, а за землю, на которой живут, и за людей, которые живут на их земле. Воин, когда сражается, думает о том, что принесёт ему это сражение — славу или смерть, богатство или увечье, а ратоборец — что будет делать, когда вернётся домой после победы. Теперь ты понял разницу?
— Понял, — буркнул Хаким. — И ты надеешься сделать ратоборцев из здешнего люда? Славян, опомнись, они не годятся на такое, они все разные, каждый сам по себе, а ратоборцы едины как стена. И упёртые как не знаю кто — расколи на тысячу кусков, так и осколки в бой пойдут. Сам видел. А на этих только гаркни посильнее — вмиг разбегутся.
Усмешка Славяна Хакима напугала — он так в пыточной Ховену и Виалдингу в рожу усмехался.
— У них одна долина на всех, — ответил Славян. — И пески — тоже одни на всех. Когда датьеркенцы осознают, что все вместе сумели победить пустыню, отстоять долину от смерти — сами станут ратоборцами, мне ничего из них делать не придётся. Да и нельзя из людей ничего сделать. Они только сами из себя что-то могут сотворить. Но не другие из них. Тут Ховен большого дурака свалял. — И опять Славян из человека стал неотвратимостью, творцом судьбы, своей и чужой, который так напугал Хакима раньше. Но теперь у бедуина хватило сил сдержаться, не испугать своим страхом ни Славяна, ни себя. «Кто бы ты ни был, — сказал ему мысленно Хаким, — ты мой друг. И ты не несёшь людям зла. Потому я твой друг».
— Ты столько сил тратишь, — сказал он вслух, — и говоришь, что не надеешься ничего из них сделать.
— Как и ты. — Славян словно стряхнул с себя страшную личину, опять стал прежним, даже искорки в глазах вернулись.
— Верно, — грустно улыбнулся Хаким. — Хотел бы я ещё понять, зачем мы это делаем.
— Потому что если хочешь, чтобы люди что-то сделали для тебя, научи их находить силы и отвагу для свершений. А тут хочешь не хочешь, надо потрудиться.
— Тоже верно.
Ударил набатный колокол. Хаким вскочил из-за стола, Славян едва не вывалился в окно.
— Что там у них случилось? — спросил Хаким.
— Не знаю, — ответил Славян. — Тревогу бьёт мальчишка-гном лет тринадцати.
— Но это не тревожный сигнал! Так, вопёж какой-то…
— Сейчас и выясним, что такого произошло, чтобы гномий пацан с перепугу тревожный сигнал забыл.
Славян выпрыгнул в окно. Хаким следом.
— Ва'алмил! — закричал мальчишка, едва увидел Хакима. — Старшина, у ва'алмила трещина исчезла! Совсем исчезла, как и не было!
* * *
Над загадкой ва'алмила Хаким, Лиовен, Тзвага и Тирно ломали головы третий день. Целый, правильно расположенный камень не работал. В кабинете старшины они сидели уже четвёртый час, но ничего путного так и не придумали.
— Лиовен, — сказал Тирно, — поднапрягись, вспомни всё, что знаешь о ва'алмилах. Ведь это ваш народ придумал волшебные долины.
— Я больше ничего не знаю. Что ты хочешь от простой долинницы? Я ведь владычицей никогда не была… Гномы хорошо разбираются в камнях. Что ты скажешь?
— Прекрасный ва'алмил. Лучше не бывает.
— А почему не работает?
— Не знаю!!! — Гном сердито глянул на хелефайну. У той обвисли уши. — Извини. Пойду покурю. — Гномы любят табак, а гоблины и хелефайи не выносят.
Тзвага тоже поднялся.
— Пойду послушаю яблоню. Может она что подскажет.
— Да, — кивнула Лиовен. — И пошли какого-нибудь лайто послушать источник.
— Хорошо.
Лиовен и Хаким остались в кабинете одни. Дарко молча смотрела в окно на неработающую станцию телепорта, Хаким пытался написать на листке бумаги её имя, но никак не мог вспомнить нужную букву, грамота давалась тяжело.
А Славян уехал с отрядом Ийлоро к Весёлому Двору, на разведку. Вернётся лишь через пять дней.
— Хаким, всё, хватит. Прекращай глупостями заниматься!
Хаким прикрыл локтями листок бумаги, смахнул в ящик.
— Какими глупостями?
— Думать, что бы на твоём месте сделал Алекс! — ответила Лиовен.
— Алекс?!
— Да, Алекс. — Хелефайна вскочила с подоконника, уши чуть повернулись вперёд, кончики едва заметно оттопырились — как перед боем. — Ты ведь во всём стремишься ему подражать, — сказала она. — Алекс то, Алекс, это. Алекс, Алекс, Алекс… Ты что, без него и штаны натянуть не можешь?
— Прекрати. Если бы ты видела его в крепости…
— Здесь Датьеркен, — перебила она, — а не Весёлый Двор. И долиной правишь ты, а не Ховен, и не Алекс!
— Без Алекса…
— Без Алекса Датьеркен неплохо существовал шестьсот лет и просуществует ещё миллион. Кто из вас хотел собственный оазис — ты или Алекс?
— Я, — ответил Хаким.
— Ну так ты его и получил. Датьеркен принадлежит тебе. И за людей, которые здесь живут, отвечаете тоже вы, старшина. И только вам принимать решения. Вам, а не Алексу, Ховену или мне с Тирно. — Хелефайна села на подоконник, отвернулась.
— Мне, — хмуро буркнул Хаким. — Неграмотный бедуин…
— Нет, — не оборачиваясь, ответила Лиовен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172