Но я не верю ему. Позавчера на празднике, когда тебе выпало открывать танцы и королева бала надела тебе венок, я вдруг испугался грядущих дней. Так страшно мне не было уже пять столетий. Я даже не понимаю, чего боюсь. — Нируэль сел на кровать, уши повернулись к Славяну. — Как будто я заглянул в глаза самой судьбе.
— В глаза судьбе мы смотрим каждый день, каждое мгновение, — ответил Славян. — Просто не замечаем этого. А не замечаем только потому, что никакой судьбы нет.
— Только у тебя, — не согласился Нируэль. — Ты человек. Такое ни одна судьба не выдержит. Что бы она ни решила, человек всё равно всё по-своему сделает, лучше и не связываться, а смыться куда-нибудь подальше. Пока ты не принялся объяснять судьбе, что её нет — человека ведь не переспорить.
— Ты это Лариэлю скажи. Он кого угодно переспорит. Одно слово — хелефайя. Вот уж действительно кого не переспорить никогда и никому.
— В разговоре о мелочах, — ответил Нируэль. — Но не в делах серьёзных. Здесь всегда последнее слово оставалось за человеками. Теми же рыцарями.
— Не уверен, что к рыцарям применимо слово «человек», — задумчиво сказал Славян. — Да и людь тоже. Ох, — вскочил он, — философствуем тут с тобой, а я в универ опаздываю. И пожрать не успел. — Славян схватил со стола и сунул в рюкзак забытый МР3-плеер. — Ну всё, я побежал.
— Постой, — задержал его Нируэль. — Не ходи сегодня на занятия. Ну что тебе один день?
— Не ерунди, — отмахнулся Славян. — До вечера. — Он выскочил из комнаты.
Острый слух хелефайи различил едва слышный хлопок входной двери. Сердце тревожно сжалось.
— Ты поклялся вернуться, — прошептал Нируэль.
* * *
Охотники за головами подкараулили его утром возле университета. Славян немного опоздал, у лестницы, излюбленного места студенческих толковищ и перекуров, уже не было ни души. Из похищения запомнил только яркую до рези в глазах красную бандану на пронзительно-рыжих гоблинских волосах. И тошнотворный запах хлороформа.
Потом был грузовой контейнер, вплотную забитый перепуганными людьми разных рас со всех трёх сторон, невыносимо смердящий испражнениями, то обжигающе холодный, то убийственно горячий. Ладно ещё, воздуха, пусть и вонючего, хватало — похитители предусмотрительно заменили цельнометаллическую крышу решёткой. Но кричать, призывая на помощь, бесполезно — слышать призывы некому. Пробить щель на внесторонье и уйти, прихватив с собой хотя бы нескольких товарищей по несчастью, не получится, — контейнер из нержавейки, она замыкает пространство в неразрывный контур. Тряская просёлочная дорога, шоссе, переход через внесторонье. Дальше несколько часов летели на самолёте. В аэропорту перешли на Срединницу, — Славян успел заметить зелёные отсветы. Судя по обрывкам разговора, привезли их в какую-то арабоязычную страну, языка Славян не понимал, но узнать сумел. Контейнер дёрнуло возвраткой, пленников швырнуло друг на друга. Лязгнул замок, двери контейнера распахнулись.
Привезли их в подвальное помещение какого-то казённого заведения. Гладкие стены, выкрашенные в бледный серо-зелёный цвет, люди в песчаного цвета форме военного образца — шесть человек, три гоблина и один лайто. Уши тревожно подёргиваются, лайто цепко вглядывается огромными пронзительно-голубыми глазищами в лица пленников, словно ищет кого-то.
— Эльф, — изумлённо выдохнули сразу несколько голосов. — Настоящий эльф!
Глаза у хелефайи сверкнули холодной яростью, тонкие красивые пальцы с длинными посеребрёнными ногтями стиснули хлыст. За оскорбительное прозванье пленникам придётся заплатить очень дорого. Алиира у лайто нет, зато есть нашивки заместителя коменданта крепости. Но название крепости Славян разглядеть не успел, хелефайя отошёл в сторону.
У всех на форме знак ордена Соколов — солнечный круг с соколиными крыльями, дизайн со времён основания Нехена не изменился. Что ж, этого следовало ожидать. Охотники за головами, смешанные эльфийско-человеческо-гоблинские банды, частенько воруют и продают людей в лаборатории Соколов. Техносторонцы ценятся особенно высоко, из-за полного отсутствия магии в организме их кровь становится сырьём для какого-то регенерационного средства высочайшей эффективности.
Боевая пятёрка — только человеки — стояла в охране, гоблины сортировали пленных, а лайто и шестой человек что-то тихонько обсуждали. Судя по нервно и немного испуганно трепыхающимся ушам хелефайи, дела у них идут неважно.
Рубаху с приколотым к углу воротника алииром-стрекозкой со Славяна сняли ещё на Техничке. Где бы ни был долинник, через алиир он может послать в Совещательные Палаты просьбу о помощи и притянуть к себе спасательную группу — даже на Техничку или одинарицу. При мысли об алиире Славян невольно улыбнулся: на Техничке брошка — украшение исключительно женское, но снимать алиир он не собирался, это было бы оскорблением и для Нитриена, и для братьев, даже если они никогда о нём не узнают. И раз вынужден показываться на люди с «нетрадиционным» украшением, носить его тоже надо нетрадиционно. Славян приколол алиир к левому уголку воротника рубашки. Сначала студенты и преподаватели удивлялись, потом у Славяна нашлись последователи, а месяца через два маленькая брошка на воротнике стала самым модным мужским аксессуаром в городе. «И всё-таки хорошо, что алиира нет, — подумал Славян. — Вряд ли я бы удержался и не позвал на помощь. А тянуть к Соколам других нельзя».
Гоблины толкнули Славяна к техносторонцам. На ногах он не устоял — больше суток без еды, в вонючем контейнере, в тесноте. Навалилось тяжкое полузабытьё, когда тело уже не слушается, разум происходящее осознаёт слабо, но способность слышать и видеть ещё сохранилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172