спокойная, ясная радость, на ауре ни малейших следов тёмной пелены, которая была в Гавре, ни холодной выжженной пустоты, которая появилась в Эндориене. Потом посмотрела на Славяна.
— Здравствуй, Лаурин, — сказал он. — Позволишь войти?
Хелефайна молча посторонилась.
В человеках Лаурин разбиралась, не зря с пятидесяти лет занималась делами приграничья. Пусть в человечьих городах бывала только дважды, но приграничье на то и приграничье, чтобы долина могла вести дела с инородцами, в том числе и с человеками. В человечьем правительстве её назвали бы министром иностранных дел.
Но Славян разгадке не поддавался. Ей уже попадались такие человеки. Единственное, что объединяло этот тип — полное несходство. Каждый был неповторим. И непостижим. И каждый, где бы он ни появлялся, приносил с собой перемены. И очень редко к лучшему.
Дариэль уже успел провести Славяна внутрь, усадить на диван.
— Это называется длинная комната, — объяснил он. — Самая главная, через весь дом, от двери до окна. Вон там спальни. Наша, — показал он на правую от входа дверь, — и гостевая, — махнул на дверь напротив.
— А там должны быть треугольные комнаты, — догадался человек.
— Точно.
— Интересная планировка.
— Ты гномьего дома не видел. Вот это интересно! — заверил Дариэль. — А у нас — обыкновенно.
Хелефайна внимательно рассматривала гостя. Славян назвал её Лаурин. До сих пор она была для него только Элайвен. И никогда Славян не был таким открытым. Сейчас его можно прочитать как свиток. Только написан он на незнакомом языке. До сих пор Лаурин страстно желала его примирения с Дариэлем, но сегодня впервые усомнилась — а надо ли было? Слишком много различий у человека и хелефайи, лучше бы им держаться подальше друг от друга. Со временем Дариэль справился бы с и болью, и с виной. А вот Славян — опасное знакомство. Не человек, те в большинстве своём просты и понятны, до зевоты предсказуемы, а пучина морская. И никому неведомо, какие чудовища поджидают в её глубине. Инородцы считают хелефаейев лучшими мореходами трёхстороннего мира. Ложь, самими хелефайями и придуманная. Можно было бы, ни один хелефайя никогда долину не покинул. А плыть по огромной воде, в далёкое далеко… Только если от чего-то очень страшного драпать надо, гораздо страшнее моря. Море — мор — морриагел — последние врата, в которые уходят умершие хелефайи. Уплывают на белой лодке, под белым парусом.
Славян и Дариэль увлечённо обсуждали особенности этнической архитектуры. Таким лёгким и умиротворённым Лаурин не видела Дариэля никогда.
Море может спасти, увести, скрыть от беды. Но оставаться на зыбких волнах сверх необходимого и опасно, и глупо. Сегодня Славян проведёт день у них. А вечером уйдёт. Навсегда. Здоровому — а Дариэль исцелился — ни к чему лекарство. Связь прервётся. И забудется. Неведомая угроза, которую таит в себе этот непостижимый, и оттого вдвойне опасный человек, исчезнет.
Славян оглянулся на неё, и Лаурин поняла, что он догадался — обо всём.
Человек подошёл к ней, Лаурин так и стояла у двери, поклонился, поцеловал руку.
— Спасибо.
— За что? — пролепетала хелефайна.
— За твои сомнения. За твою решимость.
Лаурин растерялась до глубокой немоты.
— С тобой Дариэль точно в беду не попадёт, bereginja, — сказал человек.
— Кто? — не поняла хелефайна.
— Та, которая оберегает от бед. Берегиня.
— Ох, Славян… Ты хотя бы один раз можешь сделать то, что от тебя ожидают? Просто для разнообразия.
— А ты ждала чего-то другого? Ну извини.
— Славян… — С души словно каменная груда ссыпалась, Лаурин благодарно посмотрела на человека. — Как хорошо, что ты пришёл. — И неожиданно для себя добавила: — Что ты есть…
Человек улыбнулся смущённо, вернулся на диван. Дариэль, на всеобщее счастье, ничего не заметил, что-то искал в ящике стенного шкафа. Лаурин посмотрела на Славяна. Да, всё верно, сегодняшняя встреча не только Дариэлю помогла, но и Славяну, исцелила какую-то свежую рану. Теперь им хорошо бы вдвоём побыть, поболтать без помех. Как ни странно, а с Эндориеном Дариэля никто лучше Славяна не примирит.
— Ты что со снежноцветкой собрался делать? — спросила она Дариэля.
— Ой, — опомнился он. — Надо же ли-Фиарнис отнести.
— Я отнесу, — сказала Лаурин. — Потом зайду к владычице Нэйринг, так что скоро не ждите.
— А обедать? — попытался возмутиться Дариэль.
— Сами приготовите, руки не отвалятся. И, Дариэль, переоденься, не будешь же ты ходить по долине в тайлонуре, как страж.
* * *
Простота хелефайского жилья Славяну понравилось. Почти нет мебели, светлые нежно-золотистые стены и потолок, бархатистый прохладный пол цвета темного мёда. После одуряющей жары долины ничего лучше и быть не может. Кухня оказалась в дальней от входа правой комнате, треугольной. В левой — мыльня, ничем не отличается от совмещённого санузла в малогабаритной квартире. В ближней от входа правой треугольной комнате — мастерская, Дариэль оказался умелым гончаром. Левую комнату хелефайя показывать не стал, только ухмыльнулся многообещающе.
— Хочешь ещё котлету? — спросил Дариэль.
— Куда ещё-то? Вкусно готовишь.
— А то.
Дариэль сгрёб посуду в мойку.
Кухня у него небольшая, но уютная: у одной стены холодильный шкаф, работает на магии, шкафчики для посуды и продуктов. Плита похожа на электрическую, но вместо привычных Славяну металлических нагревателей — волшебные блиноподобные камни. Вторая стена — дверь и мойка. У третьей, под окном — стол. Окна в хелефайских домах огромные, почти во всю стену, с рамой-«ветрорезкой»: много длинных узких створок, шарниры не с краю, а посередине, открытая створка торчит ребром что в комнату, что на улицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172